Воскресенский собор - на удивление гармоничное сооружение, с массойнаходок и необычайно смелых решений (чего стоят, например, два одинаковыхкрыльца, поставлен ные не симметрично, не по осям центра, как того требуетлогика, а под углом, у южной и западной стен храма!). Поражает, однако,и другое: чем ближе к собору, тем ощутимее монументальный храм начинаетвдруг дробиться и расползаться. Плоскости стен практически исчезают в узорнойкладке, а она - утомительно однообразна: то одиночные, то собранные пучкамиполуколонки, перебитые "дыньками" и валиками. Великолепные архитектурныеформы теряются в этой, хотя и нарядной, но какой-то барочной пестроте.
На береговом спуске притулилась пятиглавая Казанско-Преображенская церковьс колокольней. Ниже, почти у реки, когда-то стояла часовня.Старая городская застройка Романова отличается сдержанностью, почтистрогостью. Здесь нет лепнины, которая украшает аналогичные дома в такихже городках, лежащих по верхней Волге.Удивительно поставленный фронтон на доме купца Алаева: скругленный уголдвухэтажного особняка увенчан немыслимо выгнутым вперед фронтоном.Знаменитый Крестовоздвиженский собор, "что в валах". Словно маленькиекубики с севера и с юга прилепились к центральной части приделы, украшенныенебольшими, тянущимися вверх стройными шатрами, которые венчают небольшиеглавки. Над северо-западным углом галереи возвышается нарядная колокольня.
Мост через реку Медведку. XIX век.Пожарная часть, построенная в XIX веке.
Дом нотариуса Маслока на Казанской улице.


... Плох тот народ, который не ценит
и не знает своей истории.
В. Васнецов. На любой географической карте можно найти город Тутаев - он стоитна Верхней Волге между Рыбинском и Ярославлем. Но следов его в отечественнойистории вы не найдете: не знала она такого! Это имя в 1921 году в памятьо красноармейце, погибшем в 1918 году в Ярославле, присвоили старинномуРоманову-Борисоглебску. Старинный город словно выбросили из истории, азаодно и перечеркнули одну из любопытнейших ее страниц.
  У ярославского князя Василия Давидовича, правившего во второй четверти XIV века (кстати, этопервый из русских князей, прозванный Грозным), были три сына. О старшихне известно ничего достойного внимания. А вот младший, Роман, получившийв удел Углич, судя по сведениям, слыл личностью незаурядной. В 1345 году,повествует летописец, собрал он бояр с духовенством и после долгих рассужденийо том о сем решили они поставить новый город в уделе, назвав его Романовымименем.* Собрали мастеров, работных людей. И в 36 верстах ксеверо-западу от Ярославля, прямо напротив Борисоглебской слободы, на высокомберегу Волги заложили церковь во имя Воздвижения Креста, определили, гдекрепости быть, а где княжьи хоромы ставить. А уже через три года вокругбревенчатого тына, протянувшегося вдоль обрывистого берега Волги, вовсюкипела посадская жизнь, словно из века в век все так и было.Город служил верой и правдой своему князю. Когда летом 1375 года тверскойкнязь Михаил Александрович, порвав договор с Москвой, двинул свою ратьна Углич, Роман Васильевич зовет на помощь и романовцев, с ними же позднееучаствует в осаде москвичами Твери. Видимо, Роман был близок с московскимкнязем Дмитрием Ивановичем (Донским). И в 1380 году спешит он на его зов,на Куликово поле, среди его воинов - и верные ему романовцы.Едва успев отстроиться, Романов, как видим, сразу же попадает на страницырусской истории, участвуя в деле становления Московской Руси. А потом исчезаетс них почти на сто лет: его постигла та же участь, что выпала десяткамдругих русских городов - князья делили свои уделы между детьми, земли дробились,мельчали и беднели. Кому было "собирать" их, как не хитрой, богатой Москве!И действительно, во второй половине XV века Романов "с волостями" оказываетсяпринадлежащим жене московского князя Василия Васильеви ча (Темного) МарииЯрославовне (в своей духовной грамоте Василий II прямо называет его "куплей"жены).В 1460 году Романов укрепляют земляным валом и рвом, вероятно, и деревяннымострогом. Городу, как видно, отводилась определенная роль в тех "собирательских"планах, которые с таким упорством проводил Василий II. Столько голов поотсекалон, стремясь к единодержавной власти, что и через сто лет его поминалис содроганием. И вдруг сам же разрушил плоды многолетних трудов, разделивМосковское княжество между своими отпрысками.Однако старший из Васильевичей, Иван III, умом оказался "крепче" отца.Удел умершего брата Юрия он сразу же включил в состав собственных владений.Младшие братья обиделись, но осторожно смолчали. Потом меньшой брат смекнул,что к чему, и собственноручно завещал свой удел "господину брату старейшему".А какое-то время спустя Иван III "примыслил" к своим землям и удел среднегобрата, Андрея Большого, заковав того в цепи и уморив (так и вошел этотАндрей в историю с прозвищем Горяй: и родился в темнице в Угличе, кудазаточили на время родителей, и сгинул в неволе). Отошел в 1492 году к Москвеи Романов.Нелегкой для его истории оказалась "рука" Москвы. Лишь немногим болееполувека жизнь шла размеренным чередом - московские князья упрочали своювласть и становились царями, а романовцы торговали, строились и богатели.Как вдруг их посетил сам Иван IV Васильевич (Грозный). В 1553 году ездилон с женой Анастасией Романовной и своим первенцем Димитрием помолитьсяв Белозерский монастырь. На обратном пути, спускаясь по Шексне и Волге,заглянул в красиво поставленный на высоком берегу городок. Чем не угодилимолодому царю романовцы, сегодня остается лишь гадать, но только десятьлет спустя отдал он их вместе с городом и многими соседними селами подвласть мурзам из Ногайской орды, что были у него на службе.Много необычных деяний видела к тому времени отечественная история,но до такого еще никто не додумался. Царь же Иван в этой своей выдумкена редкость тверд оказался, даже в духовной грамоте не забыл напомнить:"А держи его (Романов. - прим. авт. ), сын мой, за ногайскими мурзами;а отъедут или изведутся, ино Романов сыну моему".Но мурзы и не отъезжали, и не изводились. Наоборот, прочно обосновалисьпод боком у Ярославля вместе со всеми своими близкими и дальними родичами.Сами мурзы - Иль-мурза, Алей-мурза и Айдар-мурза - жили с домочадцами вуделе, а в Романове держали дворцы. Там же, в особой слободе за посадом,поселили служилых людей, которые от их имени правили городом - вели денежныесборы, вершили суд (сами-то татары находились в ведении Посольского приказа,то есть подчинялись непосредственно Москве да своим мурзам).Так объявилось на Ярославской земле организованное Москвой небольшое"татарское иго" (в некоторых документах романовский край долго именовали"татарским поселением"). Трудно представить себе, что же за порядки царилина этой русской земле, отданной в безотчетное распоряжение мурзам. Но неслучайно, видимо, уже Федор Иоаннович увещевал их следить за своими соплеменниками,не басурманить русских людей и не осквернять храмы.Любопытно, что оба Лжедмитрия подтвердили незыблемость порядков, установленныхна Верхней Волге. Только с воцарением в 1613 году Михаила Федоровича мало-помалуначинаются изменения. Однако понадобились многие десятилетия, чтоб хотябы формально вернуть город в русло общей для Руси жизни. Сначала мурз перевелина жалованье, запретив им трогать городские доходы; затем всю полноту властиотдали царскому воеводе; потом отделили от мурз служилых татар. При АлексееМихайловиче запретили отдавать татарам земли русских людей; при ФедореАлексеевиче перешедшим в православие мурзам разрешили именоваться князьями;при Иоанне и Петре земли некрестившихся татар стали отбирать в казну. Итолько Елизавета Петровна взяла на себя смелость разом переселить всехромановских мурз в Кострому, в татарскую слободу.Как ни удивительно, но за пределами Ярославской губернии об этих порядкахмало что знали. А между тем как некогда беспрекословно откликались романовцына зов князя Романа, так и позже никогда не уклонялись от служения общемуделу. Когда в тяжелую годину Смуты в Вологде стало собираться народноеополчение под руководством воеводы Никиты Вышеславцева, романовцы с боемстали на сторону русского царя Василия Шуйского. Именно из Романова поднималВышеславцев народ Северной Руси на изгнание Лжедмитрия. И в 1611 году онивместе с другими дружно двинулись на избавление Москвы с одной лишь мыслью:"померети за православную христианскую веру".У церковных властей было свое отношение к Романову. Он считался однимиз наиболее стойких центров раскольничества (позднее его иногда именовали"столицей раскола"). Именно отсюда прозвучала проповедь неистового попаЛазаря, сожженного в 1681 году вместе со знаменитым протопопом Аввакумом.Именно здесь враждебное отношение к церкви и государству достигало крайнихсвоих пределов, выражавшихся в массовых самосожжениях и самоутоплениях.Начало раскола, если понимать под ним стремление бережно и тщательносохранять все старые церковные обряды и установления, просвещенные умыобъясняли обычно необразованностью населения, для которого не было различиямежду святостью самой веры и теми внешними формами, в которых выражаетсяхристианское учение. Так-то оно так, но не лежит ли в основе особой приверженностиромановцев к старине долгая жизнь под властью инородцев, когда святым становилосьбуквально все, что было связано с памятью о дедах и прадедах?_Каковы были взаимоотноше -
ния "татарского поселения" - Романова - со стоявшей напротив Борисоглебскойслободой? Трудно даже предположить, чтобы два эти населенных пункта былинаглухо отгорожены друг от друга. История, однако, не дает прямого ответана вопрос, хотя во многих документах отмечается, что слобода росла и шириласьодновременно с городом. Поселение именовалось "дворцовая ловецкая слобода",а жители ее - крестьяне - поставляли ко двору "свежие красные рыбы". Водной грамоте от 1584 года ловцы просят выдать им новую жалованную грамоту,так как старая "пришла в ветхость". Можно предполагать, что обладание такимдокументом давало борисоглебцам некую обособленность от Романова, управляемогомурзами."Свою слободу" на Волге не забывали ни Борис Годунов, ни Михаил Федорович,особенно опекал "своих рыболовей" Алексей Михайлович, не раз предупреждавший,чтоб "романовцы, посацкие и уездные люди" не смели ни ловить "нашу заповеднуюкрасную свежую рыбу", ни торговать ею, ни даже "по дружбе никому не давалии сами не корыстовались".Романов хирел, а слобода ширилась и богатела, население росло. К серединеХVII века ее жители уже не довольствуются скромной деревянной церковьюи просят разрешить им постройку каменного храма, знаменитого Воскресенскогособора. Это грандиозное сооружение возводилось с 1652 по 1678 год, целыхдвадцать шесть лет, - по тем временам срок порядочный. Поставленное навершине высокого холма, оно господствует над всей панорамой правобережья.Одинокий, величественный храм стал зрительным центром округи. Когда смотришьна него с Волги или с другого берега, силуэт собора необычайно выразителен- этакая уступчатая пирамида, тяжело поднимающаяся в небо.Своды и стены крылец и папертей были богато расписаны. Что ж говоритьо внутренних помещениях! Полагают, что в 1679-1680 годах над ними работалацелая артель ярославцев - Севастьян Дмитриев с товарищами. Несколькимирядами стелются фрески по стенам, столбам, перетекают на своды и уходятв широкие барабаны глав. Чего тут только нет! Вся библейская история, евангельские темы и даже иллюстрации к летописи и церковным легендам. Некоторыесюжеты умиляют стремлением художников к детальному правдоподобию. Например,сюжет с сооружением знаменитой Вавилонской башни: с большим знанием делаизображены и система подмостей, и различные подъемные механизмы, и самиприемы работы. Еще более любопытные картинки можно высмотреть среди росписейна стенах галерей, на папертях - здесь еще не храм, потому и нет строгогоканонического отбора. Вот, например, изображены женщина во фряжском чепцеи монах, вероятно, делающий выбор между нею и "лестницей совершенства".Можно предположить, что все богопротивное, в глазах людей того времени,отождествлялось автором с этой чуждой для русского ума жизнью.Верхнее помещение, где расположен главный престол в честь ВоскресенияХристова, поражает. Сводчатое перекрытие, которое, по мнению специалистов,является очень смелым и оригинальным, огромная, потемневшая от времении олифы трехметровая икона "Спас" (по преданию, она написана святым ДионисиемГлушицким)... Обилие резных предметов убранства и деревянной скульптуры.Очаровательны лупоглазые львы, лежащие в подножии ктиторских мест. ЗамечателенНикола Можайский, сжимающий в правой руке огромный кривой меч. И уж совершенноудивительно деревянное резное Распятие на живописной иконе.И все же с каким-то двойственным чувством выходишь из собора на светБожий: вроде бы и впечатляюще, а что-то не так... Спускаешься к берегу,по скату которого лепятся приземистые домишки с огородами и яблоневымисадами, и тут вдруг осознаешь, чем же смущает этот храм-музей: слишкомуж он роскошен, если не сказать - помпезен. И не к месту, и не по чину.Если уже с 1648 года Романов считался городом и имел свой уезд, а с 1694-гоуправлялся царскими наместниками, то Борисоглебск до самой Екатерины II,до 1775 года, оставался слободой и ведала им Московская Дворцовая канцелярия._Левобережье, то есть соб-
ственно Романов, выглядит куда скромнее. Хотя в 1822 году Романов иБорисоглебск были соединены в один город - "для лучшего и удобнейшего правления",каждый из них так и остался сам по себе: психология горожан и слобожанразлична, и у той и у другой свой вековой опыт. Даже внешне две части городавыглядят совершенно разными: силящийся "себя показать" Борисоглебск и какой-тонемного задавленный, но упрямо устремленный к небесам Романов.При взгляде на левый берег глаз сразу же цепляется за шатры колоколен,которые, как шесть свечей, встали по гребню. Они выглядят почти одинаковыми,и это вносит какую-то совершенно особую ноту в мелодию романовского пейзажа- никаких ухищрений, нарядно и просто, как у прадедов было заведено. Ритмэтих шатров удивительно гармонирует и с неровными берегами, и с плавнымтечением Волги, да, вероятно, и с ходом самой здешней жизни.Романовские колокольни - это та самая стража, о которой с таким почтениемотзывался Брюсов. Между тем сами церкви совершенно не похожи одна на другую.Вот на береговом спуске по центру города расположилась Казанско-Преображенскаяцерковь (1758 г.). Кажется, что она просто сползла с годами вниз и прилепиласьк горе. Но нет, ее так и ставили прямо на прибрежной круче, и не подмывалаее Волга даже во время самых мощных весенних паводков. Колокольня стоитотдельно и гораздо выше .Когда-то у самой воды находилась часовня, которую необычайно почиталивсе волгари. Каждый должен был посетить ее хотя бы раз в году и принестией в дар несколько камней. Непонятно - зачем: то ли, чтобы в будущем
церковь ставить, то ли, чтобы создать некое подобие мола (во всякомслучае, в здешнем затоне во время весеннего ледохода надежно укрывалисьвсе суда, зимовавшие в Романове).Казанская церковь с колокольней образуют как бы спадающий вниз по откосупространственный ансамбль, выводящий город к самой реке. Немного ниже когда-тонаходилась пристань, у которой бросали якоря прибывающие в Романов торговыесуда (любопытно, что сами романовцы никогда не судоходничали, только торговали).На эту пристань и ориентирован скромный входной портал нижней, Казанскойцеркви (теплой). Над ней расположилась церковь Преображения с трапезнойи галереей, куда ведет крутая лестница высокого крыльца на массивной ползучейарке. Церковь невелика и удивительно изящна, колокольня же вблизи - тяжеловеснаи массивна, словно часть какого-то крепостного сооружения.Знаменитый Крестовоздвиженский собор (1658), или просто - "Старый",как почтительно величали его прежде, с севера и с востока словно зажатмежду двумя земляными валами - остатками крепостных укреплений времен княгиниМарии Ярославовны, почему и именуется для точности: "что в валах". Типичныйдля ярославского зодчества огромный пятиглавый массив с тесно примкнувшимик нему приделами, галереями, колокольней. Огромные купола, высота которыхпревышает высоту здания.Внутри храм очень просторен и высок, щедро украшен росписями. Предполагают,что в конце 1650-х годов здесь работали костромские мастера Василий Ильин,Гурий Никитин и другие. Это - сравнительно раннее произведен ие северорусскойхудожественной школы. По сторонам главного портала - ангелы, как бы стерегущиевход в храм. Влево - последовательное изображение истории сотворения мира,вправо - Страшный суд. Некоторые сюжеты удивительны своими деталями. Рассматривая,например, цикл "страстей Господних", доходишь до сцены бичевания, где вместотрадиционных римских воинов вдруг обнаруживаешь русских парней в портахи подпоясанных рубахах (один даже рукава засучил, чтобы способнее было).Покровская церковь (1674), что отодвинута от Волги в глубину городскойзастройки, вызывает улыбку: а церковь-то где, одна колокольня?! Сама, словнобы вросшая в землю церквушка поразительно скромна - низенькая, с необыкновеннотолстыми стенами, накрытая простой двускатной крышей с одной единственнойглавкой на коньке, а рядом - белоснежная, со многими "слухами", богатоукрашенная зелеными поливными изразцами колокольня, едва ли не самая наряднаяво всем городе. Но это не причуда зодчего. Церковь построили двухъярусной,но неудачно выложенный верхний, основной этаж дал трещины и его пришлосьразобрать. Так сводчатый подклет стал самостоятельным. Рассказывают, чтокогда-то в этом храме хранилась необычайно редкая икона Богородицы "Прибавлениеума", написанная на полотне задолго до реформ патриарха Никона. На обратнойее стороне был изображен Господь Вседержитель, поэтому полагали, что первоначальноона служила хоругвью.Вознесенскую церковь, более известную как Леонтьевская (по названиюрайона, где она была сооружена: здесь некогда стоял храм в честь святогоЛеонтия Ростовского), венчают какие-то игрушечные, совсем крохотные главки.Спасо-Архангельская - проста, строга, только вот откуда эти необычные восьмигранныеи розеточные окна в верхней части высокого четверика? Над крутым склономоврага, что протянулся уже на краю города, стоит последняя из романовскихцерквей - Троицкая по погосте. Компактный куб с одной главой на упругомсомкнутом своде. Никаких тебе деталей, а тем более - неожиданностей, вседо предела строго, даже сухо. Только колокольня опять - из ряда вон: шатровая,с бегущими вверх по граням восьмерика рустованными лопатками...Характерно, что и обычные городские дома Романова внешне отличала большаясдержанность. Как будто те же самые особняки, какими застраивались многиедругие города Верхневолжья, но не стоит искать на них столь привычную,скажем по Рыбинску, лепнину. Но иногда обнаруживаются не совсем обычныеприемы, например полукруглые фронтоны. Один такой особняк стоит неподалекуот Крестовоздви женского собора. Центр композиции - скругленный угол двухэтажногодома, над которым возвышается немыслимо выгнутый вперед фронтон.Или такая особенность. Семьи в провинциальных купеческих городах былибольшими, случалось и не разместишься в типовом жилье со всеми детьми идомочадцами. И вот, чтобы не нарушать "образцовую" застройку и одновременнообеспечить необходимую площадь, стали ставить вплотную друг к другу двасовершенно одинаковых дома - каждый со своим фронтоном, каждый с итальянскимокном или арками в центре фасада. С улицы смотришь - два небольших особняка,а внутри - единый просторный дом.Впервые побывав в Романове ровно сорок лет назад, я застал еще в центрегорода остатки торговых рядов, построенных в первой половине XIX века.Полуразрушенные, источенные временем и небрежением, они все еще несли насебе печать былого величия - тяжело упираясь в землю мощными полуколоннами,открывались перед тобой своими глубокими арками. Ими бы распорядиться по-хозяйски- подновить, подреставрировать, они замечательно украсили бы центр города,уравновесили бы дробность его застройки. Но нет, в 1965 году их разобрали...Впрочем, вообще ХХ век тяжелой поступью прошелся по городу Романову.Сначала, в 1912 году, сломали пожарную каланчу, так полюбившуюся художникуКустодиеву. Потом, когда принялись искоренять "проклятое наследие прошлого",у кого-то возник недоуменный вопрос: а откуда, собственно, такое название- Романов, не от царей ли? Вразумительного ответа не нашлось, и древнийгород исчез, а на его месте появился никому не ведомый Тутаев (по именикрасноармейца, погибшего в 1918 году в "бою с белогвардейскими мятежниками",как пишут в одних источниках, или - "во время Ярославского мятежа эсеров",как указывают в других). А заодно надолго исчезли названия и романовскойпороды овец, и романовского лука (считавшиегося лучшим на всем северо-западе),исчезли даже соответствующие названия картин Б. Кустодиева.Помню, как писатель Михаил Рапов, едва ли не первым взявшийся за описаниедревнерусских городов, убеждал меня в безобидности такого переименования(мол,для новых поколений название Романов ничего не значит, а история -она и останется навсегда историей). Нет, и тогда не понял, и сейчас непонимаю. Ведь, по сути, это - исторический подлог, покушение на историческуюпамять, которая, собственно, и делает каждый народ - народом. СамодержецИван Васильевич Грозный изъял Романов из общерусской истории, не покусившисьна его имя, ХХ век поступил с ним наоборот. Такая вот злосчастная судьба! Н. ГРАШИН.
* В некоторых изданиях, в том числе в фундаментальном справочнике"Города России" (М., 1994), основание города приписывается другому угличскомукнязю - Роману Владимировичу (Святому), который княжил с 1261 по 1285 год;соответственно, и дата указывается: "не позднее 1283". Эта версия былаотвергнута еще в конце XIX века. Заметим, кстати, что уже небезызвестныйпротоиерей Иоанн Троицкий, законоучитель Ярославского Демидовского лицея,готовя почти двести лет назад статистическую справку по городу Романову,также называет князя Романа Васильевича его основателем и ссылается какна источник на древний Славяно-русский летописец.
Именно с Романова писал Кустодиев свою провинцию, чутко уловил присущиеей тщеславие, лицемерие и мещанство. Прошли многие годы, а вроде бы ничегои не изменилось. Не в этом ли, кстати, кроется особое очарование подобныхмаленьких городков: века проходят как бы мимо них, потому что они самипо себе - история?