Величья своего отравой упоен -

Кандидат филологических наук, доцент Рязанскогопедагогического университета И. ГРАЧЕВА. Летом 1825 года в Михайловском А. С. Пушкин закончилисторическую драму "Борис Годунов". В. А. Жуковский, всячески старавшийсявызволить друга из ссылки, надеялся, что это произведение изменит мнениеАлександра I об опальном поэте. Сам Пушкин на этот счет никаких иллюзийне питал. Своему другу князю П. А. Вяземскому он писал 7 ноября 1825 года:"Жуковский говорит, что царь меня простит за трагедию - навряд, мой милый.Хоть она и в хорошем духе писана, да никак не мог упрятать моих ушей подколпак юродивого. Торчат!"
В драме, отразившей размышления поэта о сокровенномсмысле исторических закономерностей, ощущался крамольный подтекст, соотносимыйне только с эпохой Александра I, но, как оказалось, и с правлением егопреемника Николая I. Пушкин, милостиво прощенный Николаем, несколько летне мог добиться разрешения напечатать "Бориса Годунова". В письме А. Х.Бенкендорфу 16 апреля 1830 года поэт говорил, что царь счел его пьесу неудобнойдля печати из-за некоторых сцен, "потому что они, казалось, являлись намекамина события в то время недавние". Речь шла о декабристском восстании. Стараясьотвести от себя подозрения в нарочитом сближении исторических аналогий,поэт оправдывался, что "все смуты похожи одна на другую". Получалось, чтовоцарение Николая Павловича воспринималось им не как начало эпохи благоденствияРоссии, а как один из эпизодов "смуты".Кстати, в письме Вяземскому 13 июля 1825 года Пушкиндал своей пьесе такое заглавие: "Комедия о настоящей беде Московскому государству,о царе Борисе и о Гришке Отрепьеве, писал раб божий Александр сын СергеевПушкин в лето 7333 на городище Ворониче". С одной стороны - старинная традициялетосчисления и обычай называть пьесу любого содержания "комедией", именаисторических деятелей XVII века, а с другой - рассказ о "настоящей беде",написанный Пушкиным и приуроченный к 1825 году. Кроме того, сам автор вноябрьском письме Вяземскому сознается, что своему юродивому он передалсобственные, явно неприятные для властей убеждения.Так что же не понравилось в этом произведении АлександруI и какие непозволительные "намеки" могли почувствовать в нем люди николаевскоговремени?К началу ХIХ века собрано немало фактов, доказывающих,что гибель царевича Димитрия в Угличе - результат несчастного случая, ане политическое убийство. Однако Пушкин предпочел воспользоваться версией,изложенной Н. М. Карамзиным в "Истории государства Российского" и обвинявшейГодунова. Создавая "Бориса Годунова", поэт не задавался целью выяснятьистинные обстоятельства смерти царевича. Он стремился воплотить в художественныхобразах свое заветное убеждение, что существует некий закон высшего историческоговозмездия. И есть грехи, которые не прощаются ни народом, ни силами небесными.В пушкинской драме юродивый, считавшийся на Руси "Божиим человеком", бесстрашнозаявляет царю: "Нельзя молиться за царя Ирода - Богородица не велит".Эти слова первоначально могли адресоваться авторомимператору Александру, без молчаливого согласия которого не совершилосьбы убийство Павла I. Неожиданная кончина Александра, вызвавшая даже подозрения,что тут не обошлось без яда, очень напоминала ситуацию, связанную со смертьюГодунова. Пушкин был уверен, что и преемников Александра постигнет Божьякара точно так же, как дети Годунова поплатились за грехи своего рода.Таков закон истории, сформулированный в Библии: за грехи отцов наказаниенесут их потомки.Тайный осведомитель С. И. Висковатов, наблюдавшийза Пушкиным в михайловской ссылке, доносил в Петербург, что его поднадзорныйоткрыто проповедует "неповиновение властям и по получении горестнейшегодля всей России известия о кончине государя императора Александра Павловичаон, Пушкин, изрыгнул следующие адские слова: "Наконец-то не стало тирана!Да и оставшийся род его недолго в живых останется!" Характерно, что привсем стремлении служить интересам правительства сам Висковатов простодушносознался, что считает Пушкина одним из тех избранников Божиих, предсказаниекоторого может оказаться пророчеством: "Мысли и дух Пушкина бессмертны:его не станет в сем мире, но дух, им поселенный, навсегда останется, ипоследствия мыслей его непременно поздно или рано произведут желаемое действие".В начале XVII века из Ипатьевского монастыря Костромывыехал в Москву, чтобы принять царский венец, родоначальник династии Романовых- Михаил. А в XVIII веке в "Романовских палатах" монастыря были поставленыпечи с расписными изразцами. На одном из них неизвестный мастер изобразилцарскую корону и подписал: "Вещь прелестная" - от старинного понятия "прельстить",то есть совратить, склонить к греху. Так выразилось мнение народное о том,что самодержавная власть изначально греховна по своей сути. Об этом жеписал драматург XVIII века Я. Б. Княжнин в трагедии "Вадим Новгородский":

в порфире развращен?

Кто не был из царей

Вредит и самую чистейшу добродетель

Самодержавие, повсюду бед содетель,

Дает свободу быть тиранами царям.Современная Пушкину действительность была ярким томуподтверждением. В дневнике 1834 года Пушкин вспоминал о намерениях юногонаследника Александра Павловича: "Он писал однажды Лагарпу, что, дав свободуи конституцию земле своей, он отречется от трона и удалится в Америку".Однако, надев царский венец, Александр повел себя так, что его бывший другграф А. Ф. Ланжерон признавался Пушкину: "Право, я готов развязать мойсобственный шарф". Граф намекал на эпизод, также отмеченный в пушкинскомдневнике: "Скарятин снял с себя шарф, прекративший жизнь Павла I".В "Борисе Годунове" трагизм ситуации заключаетсяв том, что народ, ищущий, как сказали бы в наше время, альтернативу "царюИроду", а потому поддержавший Самозванца, не может осознать, что по неумолимойисторической логике любой, кто станет самодержцем, независимо от личныхкачеств и субъективных намерений, непременно окажется Иродом. И на сменуГодунову, которого народ подозревал в тайной причастности к гибели царевичаДимитрия, приходит Самозванец, начавший свое правление с убийства царевичаФедора и его матери. Потрясенное народное "безмолвие" не только являетсягрозным предвестием падения Лжедимитрия, но и придает финалу пьесы многозначительнуюнедоговоренность и особенную глубину. Это своеобразное идейно-смысловоемноготочие, за которым в исторической перспективе следует целый ряд событий,развивающихся по тому же стереотипу.Взойдет на престол Василий Шуйский и для утверждениясвоего авторитета перевезет в Москву объявленные святыми мощи царевичаДимитрия. Но так как главным доказательством святости должна быть нетленностьтела, пролежавшего в земле уже 15 лет, то, по рассказу очевидца этих событийК. Буссова, "Шуйский приказал сделать новый гроб. Он приказал также убитьодного девятилетнего поповича, надеть на него дорогие погребальные одежды,положить в этот гроб и увезти в Москву". Этот факт подтверждается и другимисвидетельствами.И вот начало следующего царствования. Когда короновалипервого Романова, то для того, чтобы шапка Мономаха прочно держалась наего голове, за московской заставой принародно был повешен трехлетний мальчикИван. Вся вина этого малыша заключалась в том, что он был сыном развенчаннойцарицы Марины Мнишек. Казалось бы, он был так мал, что стоило лишь отдатьего на воспитание в дальний монастырь или в провинциальную семью, и он,не помня обстоятельств своего рождения, безвестно затерялся бы в бескрайнихрусских просторах. Но нет, его казнили громко, всенародно, чтобы ни у когоне возникло потом соблазна воспользоваться этим именем, посягая на русскийтрон.Николая I, как показывает К. Викторова в статье "Делоо Гавриилиаде" ("Наука и религия" № 2, 1996 г.), тайная молва также обвинялав Иродовом грехе. Вдова Александра I Елизавета Алексеевна, возвращаясьиз Таганрога, внезапно скончалась в глухом городишке Белеве. Возникли слухи,что она ожидала ребенка, но появление на свет возможного наследника Александраникак не входило в планы его брата. В воспоминаниях А. И. Михайловского-Данилевскогоесть любопытный рассказ о том, что примерно за месяц до кончины Александрав таганрогском дворце, "во втором часу по полуночи многие жители Таганрогавидели над дворцом три звезды, которые расходились, потом соединились вдве вместе, и наконец одна из них упала, и за нею исчезла и другая". Этизагадочные три звезды впоследствии, видимо, воспринимались как пророчествоо смерти не только венценосной четы, но и нерожденного царского ребенка.Вероятно, с этими толками связана и несколько загадочнаязапись в пушкинском дневнике 1833 года о постановке французского театра:"Вчера играли здесь "Дети Эдуарда", и с большим успехом. Трагедия, говорят,будет запрещена. Экерн (Геккерн. - И. Г. ) удивляется смелости применений..."Эта трагедия повествовала о том, как после смерти английского короля ЭдуардаIV его юные сыновья были убиты братом короля герцогом Глостером, мечтавшимнадеть корону на собственную голову. Даже иностранный посланник усмотрелв этой пьесе некие скрытые аналогии с современной русской действительностьюи удивился смелости постановки. Впрочем, западные дипломаты с помощью своейагентуры порой были информированы о тайнах русского двора гораздо лучше,чем сами россияне.Человека начала XIX века, воспитанного драматургическимитрадициями предшествующей эпохи, в исторической пьесе интересовали не столькореалии далекого прошлого (их достоверность чаще всего была весьма сомнительной),сколько ассоциации со злободневными проблемами современности. Так, А. П.Сумароков в 1748 году создал трагедию "Гамлет", переписав знаменитый шекспировскийсюжет. В финале сумароковской пьесы Гамлет, поддержанный войском, отвоевываетпрестол, который должен был принадлежать ему по праву. Для зрителей эпохиЕлизаветы Петровны эта история соотносилась с недавним переворотом, совершеннымдочерью Петра, которую долгое время третировали при русском дворе. Позднее,в эпоху Екатерины II, зрители, сочувствуя страданиям датского принца, непростившего королевскому двору насильственной смерти своего отца, виделив пьесе уже иной смысл - завуалированный рассказ об убийстве фаворитамиЕкатерины императора Петра III и об участи наследника Павла. Ведь приближалосьего совершеннолетие, и многие, недовольные правлением Екатерины, надеялись,что Павел заявит свои права на престол. И было уже неважно, что пьеса написаназадолго до воцарения Екатерины II. Главное: в русской истории реализовалсясходный сюжет, который зрители старались теперь по-своему прочитать в пьесе.Точно так и в драме Пушкина, написанной в 1825 году,человек николаевской эпохи мог углядеть такой крамольный подтекст, о которомне помышлял и сам автор, создавая ее. Благие обещания Годунова, данныепри вступлении на престол и невыполненные, напоминали Пушкину "дней Александровыхпрекрасное начало" и последовавшее затем горькое разочарование русскогообщества. Но вряд ли поэт ожидал, что приход к власти Самозванца, изображенныйв его пьесе, окажется такой близкой аналогией с воцарением Николая I. Впредставлении современников Николай и в самом деле был "самозванцем", получившимроссийскую корону в обход правил передачи власти по старшинству и вопрекиобщенародному мнению, признававшему законным преемником Константина. Болеетого, сама династия, к которой принадлежал Николай, являлась, в сущности,самозванной.Согласно общепринятым традициям династической преемственностипо мужской линии род государей из династии Романовых пресекся со смертьювнука Петра Великого, Петра II. Выписанный из немецких земель племянникЕлизаветы Петровны, нареченный впоследствии в России Петром III, хотя ибыл рожден дочерью Петра I Анной, но по отцу являлся представителем династиигерцогов голштейн-готторпских. Его женили на принцессе ангальт-цербстской,получившей в России имя Екатерины. Их наследники были продолжателями двухнемецких родов и уж никак не могли носить фамилию Романовых. Ради обладанияроссийской короной они присвоили себе фамилию угасшей династии русскихцарей точно так же, как Гришка Отрепьев присвоил себе имя последнего сынаИвана Грозного, погибшего в Угличе.Как и Лжедимитрий, так и Лжеромановы зачастую самисебя возводили на русский престол, попирая все нравственные нормы. ЕкатеринаII стала императрицей, свергнув и убив своего супруга. Современники подозревали,что она санкционировала и убийство в Шлиссельбургской крепости несчастногопринца Иоанна Антоновича, сына императрицы Анны Леопольдовны. Затем застенами Петропавловской крепости бесследно исчезла таинственная женщина,утверждавшая, что она - дочь Елизаветы Петровны. В России и за рубежомЕкатерину долгое время воспринимали лишь как регентшу при малолетнем наследнике,которому она обязана уступить престол, как только он достигнет совершеннолетия.Но когда оно наступило, Екатерина категорично заявила: "Я хочу сама управлять,и пусть знает это Европа".Павел не прочь был добыть себе трон таким же путем,каким это сделала когда-то его мать. Вокруг него сплотилась дворянскаяоппозиция, готовившая дворцовый переворот в пользу Павла. Но заговор былраскрыт, наследник тщательно изолирован от своих чересчур инициативныхнаставников. А Екатерина меж тем очень хотела передать престол помимо своегозаконного преемника старшему внуку. И Павел, зная характер матушки, жилв вечном страхе, что она не остановится и перед его устранением, если сочтетего опасным политическим конкурентом.Александр I, хотя при дворе его и называли "ангелом",действовал по примеру бабушки: вступая на престол, не убоялся кровопролития.Его смятение в первые дни после убийства Павла напоминало начальные сценыиз "Бориса Годунова", когда Воротынский, наивно полагая, что Годунову,проводящему дни в молитвах в монастыре, "ступить мешает на престол" кровьубитого Димитрия, говорил: "Слушай, верно губителя раскаянье тревожит..."На что Шуйский с презрительной уверенностью отвечал: "Перешагнет".В драме Пушкина русский авантюрист Гришка Отрепьев,прорубая польскими и немецкими мечами путь к престолу, все же чувствовалугрызения совести:

И, невозбранные пути открыв страстям,

Вы за царя подъяли меч, вы чисты,

Кровь русская, о Курбский, потечет!

Царь наш - немец русский,

Я ж вас веду на братьев...И едва наметился перелом в битве в пользу Самозванца,как он требует ударить отбой: "Довольно: щадите русскую кровь". НиколайI, устроивший посреди собственной столицы жестокое побоище, русской кровине щадил. И этим лишний раз напомнил современникам, что он по крови - нерусский. Недаром в свою драму Пушкин ввел обширную сцену разговора наемников-иноземцев,с высокомерным презрением отзывавшихся о русском народе: "Что это значит- православные?.. Рвань окаянная, проклятая сволочь!" Между прочим, Пушкинбоялся, что именно эту сцену не пропустит цензура.Литературный контекст пушкинской эпохи показывает,что восприятие царствующей династии как "самозванных" немцев, тиранящихРоссию, было весьма распространенным. Одна из агитационных солдатских песен,написанная декабристами в предверии восстания, начиналась словами:

Друзья, нерусский нами правит,

Носит мундир узкий.Сын чиновника из Воронежской губернии Н. Ф. Лушников,приехавший поступать в Московский университет, писал на эту тему стихи,которые в 1827 году были весьма популярны в среде студенчества и офицерства.Вот начало одного из них:

Он Русь святую так бесславит,

Нормандец нам подаст закон,

Бог бродяжных иноземцев,

Как обесславлен теперь он...Стоит ли удивляться, что на следующий год Лушниковвместо университета оказался в заключении. Московский дворянин штабс-капитанС. И. Ситников, служивший при Генеральном штабе, свое стихотворение, написанноев 1830 году, так и назвал: "Послание к самозванцу Голштейн-Готторпу, чтобесстыдно Романовым себя называет".Друг Пушкина князь Вяземский свое горько-ироничноестихотворение "Русский бог" (1828) закончил так:

Бог в особенности немцев,

К нам зашедших за порог,

И не уйдешь ты от суда мирского,

Вот он, вот он русский бог.Да, преобладание нерусских фамилий на ключевых должностяхв государстве стало традицией царского двора. Ближайшим доверенным лицомНиколая I стал шеф корпуса жандармов, начальник специально созданного IIIотделения А. Х. Бенкендорф, его помощниками были Л. В. Дубельт и М. Я.фон Фок. Обязанности министра финансов исполнял Е. Ф. Канкрин, министраиностранных дел - К. В. Нессельроде, начальника Главного штаба - И. И.Дибич, директора его канцелярии - В. Ф. Адлерберг и т. д. Вот что пишетоб этом же Ариадна Тыркова-Вильямс, автор замечательной книги "Жизнь Пушкина":"У Нессельроде в доме говорить по-русски не полагалось. Для этих людейрусская литература не существовала. Дом русского министра иностранных делбыл центром так называемой немецкой придворной партии... Для этих людейиностранец Геккерн был свой человек, а Пушкин чужой".Современники Пушкина свое время воспринимали во многомкак повторение Смуты и иноземной интервенции. Не случайно в русской литературес конца XVIII века стали популярны темы, возвращающие читателя к событиямXVII века и особенно - к истории Самозванца. Здесь предшественником Пушкинабыл А. П. Сумароков с его трагедией "Димитрий Самозванец" (1771), написаннойнезадолго до того, как группа дворянских оппозиционеров составила заговор,желая свергнуть Екатерину II. Среди "дум" К. Ф. Рылеева, созданных между1821-1822 годами, были "Борис Годунов" и "Димитрий Самозванец". Название"Димитрий Самозванец" носили трагедия В. Т. Нарежного (1809) и роман Ф.В. Булгарина (1830). С. П. Шевырев вспоминал: "Пушкин сам говорил, чтонамерен писать еще "Лжедимитрия" и "Василия Шуйского" как продолжение "Годунова",и еще нечто взять из междуцарствия". Под влиянием пушкинской драмы такиеже планы возникли и у М. П. Погодина, который беседовал об этом с Пушкиными в дневнике 11 декабря 1830 года записал: "Я сказал ему, что буду писатьБориса и Димитрия".В народной среде тоже жило ощущение незаконностиправления Николая. Но, как и простолюдины XVII века, изображенные в "Годунове"Пушкиным, современное поэту простонародье по-прежнему не представляло себежизни без монарха и искало очередному Ироду иную венценосную замену. Одни,как убедился Пушкин, собирая материалы к "Истории Пугачева", с сочувствиемвспоминали о своем мужицком царе, считая его истинным государем. В "Замечанияхо бунте" Пушкин отмечал, что "уральские казаки (особливо старые) донынепривязаны к памяти Пугачева". Другие тайно распространяли совсем невероятныелегенды.Так, знакомый Пушкина поэт С. Д. Нечаев в дневникезаписал: "На Тагильских заводах между раскольниками долго ходила молва,что государь Александр Павлович не преставился, но живет скрытно, отращиваетбороду, набирает особое войско и скоро прибудет на заводы для истребленияникониан". Стихийно возникающие бунты - то среди крестьян, то среди работныхлюдей, то в военных поселениях - усиливали ощущение кризисности, неустойчивостисоциально-полити ческого бытия, готового в любой момент вылиться в очереднуювсероссийскую "смуту".В пушкинском "Борисе Годунове" чернец Григорий Отрепьевв келье Чудова монастыря под впечатлением рассказа летописца Пимена предрекалГодунову:



Как не уйдешь от Божьего суда.Однако едва он сам завладел заветной шапкой Мономаха,как тут же забыл о существовании и того и другого. И это тоже показаноавтором как некая историческая закономерность. Российские властители, ощутивсебя земным божеством, уже не только не считались с "судом мирским", ноне желали помнить и о "Божием суде", пока тот или другой сам не напоминалим о себе. Недаром свой очерк "О русской истории 18 века" Пушкин заканчиваетироничным высказыванием мадам де Сталь: "Правление в России есть самовластие,ограниченное удавкою".

Александр Сергеевич Пушкин. Гравюра Т. Райта. 1836 год.

Борис Годунов в царском облачении. Годунов правил с 1598 по 1605 год. Портрет XVII века. (Картина из частной коллекции. Художник неизвестен.)

Лжедимитрий I менее года продержался на московском троне, с лета 1605 по май 1606 года.

Император Николай I. Царствовал с 1825 по 1855 год.

Царь Василий Шуйский. Он царствовал с 1606 по 1610 год.