Дочь ведьмы закрыла глаза и взмыла в воздух вместе с птицами. Набрав высоту, она резко пошла вниз, чувствуя, как бьет в лицо холодный воздух. И тут сквозь шум ветра до нее донесся глухой гудок…

Английская писательница Нина Боуден - настоящий классик, только современный. Ее отличают истинный талант и удивительно честное отношение к детям и их заботам. Никакого сюсюканья, никакой экзальтации, ни грамма нравоучений, назидательности. Но за этой строгостью стиля стоит не наигранная, а подлинная любовь к детям, искреннее сочувствие их бедам и невзгодам, глубокое понимание их проблем. В произведениях Нины Боуден - "В потемках", "Настоящий Платон Джонс", "Волшебное слово", "Найденыш Генри", "Джонни", "Война Кэрри", "Воришки поневоле", "Дочь ведьмы" - дети попадают в новую, непривычную для них обстановку, в которой им приходится вести себя решительно и "по-взрослому", поскольку от этого зависит многое - зачастую и сама жизнь. Действительность в ее повестях предстает такой, какая она есть, а не слащавым пряничным домиком, "слепленным" специально для детишек. Каждая книга замечательной писательницы - маленький шедевр, который читается на одном дыхании от первой до последней страницы. Повесть "Дочь ведьмы" печатается в журнальном варианте с разрешения издательства "Махаон". ЗАКОЛДОВАННАЯ Дочь ведьмы сидела на утесе. Это была огромная отвесная скала из черного базальта, напоминающая крепостную башню и увенчанная багряным вереском. С моря в нее ударяли волны с кружевными шапками белой пены. За прибрежными дюнами возвышались бурые склоны Бен Луина, над которыми с криками носились чайки.

Путь вниз с поросшей вереском вершины утеса был опасным. Но девочка, не колеблясь, скользнула вниз с ловкостью и проворством серны. Босые ноги переступали с одного уступа на другой. Ботинки, связанные шнурками, болтались на шее. На ней было платье, явно доставшееся от взрослой женщины. Хотя его и подрезали, оно оставалось слишком длинным для ее роста. Звали девочку Бьянка.

Ресницы девочки затрепетали, она открыла глаза и увидела, что залив пересекает красный пароход, направляющийся к острову.

Бьянка понеслась вниз по каменистому склону, разгоняя овец. Добравшись до выложенной булыжником дороги, проходящей возле разрушенного дома, она побежала медленнее, чтобы не споткнуться о неровные выступающие камни. До города было намного дальше, чем казалось. К тому времени, когда девочка добралась до гавани, пароход уже пришвартовался у пристани, и его начали разгружать.

Спустившись со скалы, Бьянка ненадолго скрылась в колючих зарослях, покрывающих дюны, затем появилась вновь, карабкаясь наверх по торфяному склону к стене, сложенной из грубого камня. Около стены она остановилась и надела башмаки. Торфяное болото хлюпало под ногами, но Бьянка упорно продолжала путь, направляясь к одному из невысоких хребтов, отходивших от Бен Луина. Взобравшись на гребень, она помедлила, чтобы перевести дыхание, и посмотрела вниз на городишко Скуапорт - небольшую горстку белых домиков, раскинувшихся вокруг гавани. Маленькие лодки покачивались на волнах возле пристани, а пароход уже медленно огибал дальний конец мола и входил в гавань.

Кроме полдюжины ребятишек на молу стояли Джон Макаллистер - почтальон, со своим почтовым фургоном, Уилл Кемпбелл с ящиком лобстеров для отправки в Обан и мистер Дункан из лавки, готовящийся забрать привезенные ему товары.

Из белых домиков горохом высыпали ребятишки и бегом устремились к молу. Дочь ведьмы боязливо спряталась от них за углом школьного здания, дожидаясь, пока дети пробегут мимо. Прижавшись к стене, она не поднимала глаз от земли, словно не хотела никого видеть и не желала, чтобы ее саму увидели. Она спрыгнула с дороги на прибрежные камни, скользкие от рыжеватых морских водорослей, и прокралась к лежащей на песке лодке. Спрятавшись за ее бортом, Бьянка стала наблюдать за тем, что творилось на пристани.

И вот наконец… Она удовлетворенно вздохнула. На палубе появились четверо - мужчина, женщина и двое детей: светловолосый мальчик и девочка помладше. Мальчик сбежал с парохода на пристань. Но девочка, которая вместе с ним подошла к трапу, замешкалась. Женщина положила руку девочки на перила. Затем сказала что-то, девочка подняла ногу - намного выше, чем это, по мнению Бьянки, было необходимо, - и ступила на площадку. С помощью женщины она неуверенно спускалась вниз, нащупывая ногой ступени трапа, пока наконец не оказалась на причале. Женщина оставила ее там, а сама вернулась на палубу, чтобы помочь мужчине носить чемоданы.

Бьянка ждала. Ее не занимали товары мистера Дункана. Ее интересовали люди.

Глядя прямо на незнакомку, Бьянка застенчиво улыбнулась. Но та не улыбнулась в ответ, а склонила голову набок, словно прислушиваясь. Перестала улыбаться и Бьянка, озадаченная ее необычным поведением.

У девочки, приплывшей на пароходе, были длинные каштановые волосы, развевающиеся на ветру. Она подняла руку, чтобы поправить растрепавшиеся пряди, и посмотрела вниз с мола. Бьянке показалось, что девочка смотрит прямо на нее. Бьянка осторожно вышла из-за лодки и вскарабкалась по камням к самому основанию мола. Здесь ее не мог увидеть никто, кроме приезжей - примерно того же возраста, что и Бьянка.

- Дженни, Дженни!

Девочка не выказывала ни враждебности, ни беспокойства, как островные дети. Она сделала один нерешительный шаг к краю мола, затем другой…

- Ты подошла к самому краю.

Женщина бросилась к ней, словно не на шутку испугалась. Схватив дочь за руку, она проговорила:

- Мамочка, не кричи, - отозвалась она. - Как я могу увидеть, если ты кричишь?

Девочка застыла на месте, капризно приподняв одно плечо выше другого.

Держась за цепь, Бьянка наблюдала, как приезжих приветствовал мистер Тарбутт, хозяин небольшой гостиницы, единственной на острове. Для этого случая он надел свой лучший костюм, а его круглое лицо сияло, как покрытое глазурью яблоко. Поскольку его гостиница даже в короткий летний сезон частенько пустовала, сегодняшний день стал для него сущим праздником: кроме семьи из четырех человек на пароходе прибыл еще один постоялец - толстый мужчина с короткими ногами. Он нес длинный брезентовый мешок, из одного конца которого выглядывали какие-то набалдашники. Бьянка никогда не видела клюшек для гольфа и потому не могла понять, что это такое.

Какие странные слова!

- Ну вот и все. Как думаешь, дорогая, тебе здесь понравится?

Мистер Тарбутт загрузил в тележку чемоданы приезжих. Ему помогал светловолосый мальчик: возбужденный, нетерпеливый и говоривший на таком быстром английском, что Бьянка не понимала ни слова. Его сестра Дженни продолжала стоять на месте, пока мать беседовала с мистером Тарбуттом. Наконец ее отец сошел с парохода, поставил на тележку последние чемоданы, а затем положил руки дочери на плечи:

- Здесь пахнет так, словно это приятное местечко, - ответила она, и Бьянка внезапно поняла, почему девочка не улыбнулась в ответ на ее улыбку.

Дженни откинула назад свои длинные каштановые волосы.

Бьянка наблюдала за тем, как они удаляются, и не обратила внимания на то, что разгрузка парохода закончилась.

А догадавшись, сжала губы и негромко присвистнула, словно птица. Дженни обернулась. Бьянка вновь свистнула по-птичьи, но так тихо, что услышать ее мог только тот, кто прислушивается изо всех сил. На этот раз Дженни улыбнулась быстрой, радостной и дружеской улыбкой. А затем… Затем отец повел Дженни вслед за уже нагруженной тележкой, которую мистер Тарбутт покатил с мола вверх по одной из каменных улочек Скуапорта к гостинице.

Она мгновенно скользнула вниз, ободрав ладони о цепь, и побежала по камням к дороге. Дети, спустившись с мола и огибая гавань, бросились за ней. Они легко могли бы ее поймать, но не решались и держались на расстоянии. Когда Бьянка добралась до дороги и побежала в гору, к холмам, удаляясь от города, они последовали за ней хихикающей кучкой, останавливаясь, когда она оглядывалась на ходу, и вновь пускаясь вдогонку, когда она отворачивалась, словно играли в "бабушкины шаги". Бьянка упрямо вздернула подбородок и зашагала навстречу ветру, решив не обращать на них внимания, если б Алистер Кемпбелл не бросил камень - совсем маленький камешек, который не причинил ей никакого вреда, а всего лишь чиркнул по земле возле ее ног, но Бьянка разозлилась. Она резко обернулась к ним, лицо ее вспыхнуло от гнева, а глаза сверкали, как осколки зеленого стекла.

Первым ее заметил Алистер Кемпбелл, помогавший отцу сгружать лобстеров. Он толкнул локтем стоящего рядом мальчика, и через секунд, должно быть, тридцать все дети, собравшиеся на молу, смолкли. Бьянка очнулась и почувствовала на себе пристальные взгляды шести пар глаз.

Бьянка следила за ними, пока они не исчезли за зданием школы. Гнев в ее глазах растаял. Когда знаешь, что тебя боятся, чувствуешь печаль и одиночество. Негромко вздохнув, Бьянка потерла веки тыльной стороной ладони, словно у нее защипало в глазах. Затем вернулась на дорогу и пустилась в длинный и утомительный путь домой.

Островные дети застыли на месте. В течение долгой минуты никто из них не шевельнулся и не заговорил. Они стояли как зачарованные. Затем один из мальцов нервно хихикнул, но, когда старшая сестра хлопнула его ладонью по губам, тут же замолк. Наконец Алистер Кемпбелл, самый взрослый из них, не выдержал, повернулся и рванул прочь. Все остальные бросились за ним, оскальзываясь на камнях. Малыш - тот самый, что хихикал, - споткнулся и упал, но сестра рывком подняла его на ноги прежде, чем он успел завопить, и потащила за собой, испуганно оглядываясь через плечо.

Бьянка вошла через заднюю дверь в большую темную кухню. Через маленькое окошко сочился вечерний свет, казавшийся бледным в трепещущем золотом сиянии огня в кухонной печи. Энни Макларен согнулась возле поддувала, вороша золу.

Она жила в доме на берегу озера в глубине острова. Дом звался "Луинпул". Его окружала каменная изгородь и несколько согнувшихся под напором ветра деревьев. Вокруг, сколько видел глаз, - ни строения, ни кустика… Только озеро и голые холмы. Некогда возле дома рос сад, но от него теперь осталась только цепочка зеленых стеклянных шаров на земле да старый куст дикой фуксии возле входной двери. Шары - поплавки ловушек для лобстеров - некогда окаймляли садовую дорожку.

В ее возрасте, с ревматизмом это была не слишком простая задача. Сквозь редкие седые волосы просвечивал розоватый череп.

- Поздновато, - проворчала она, хватаясь за отполированный латунный поручень над огнем и выпрямляясь.

- Не зажигай пока. Давай посумерничаем, - предложила Бьянка.

- Овсянка на плите, - сказала Энни и подошла к столу, чтобы поправить масляную лампу.

- Кушать подано, госпожа.

Энни пожала плечами, повернулась к плите, переложила черпаком из почерневшего горшка в чашку немного овсянки и достала ложку из кухонного шкафа.

Бьянка доела овсянку и зарыла озябшие ноги поглубже в складки лоскутного ковра.

Затем села в продавленное кресло и, сложив на коленях узловатые руки, стала смотреть, как девочка ест. На каминной полке ворковал чайник, роняя из носика капли воды, шипящие в пламени. В темном углу комнаты тикали невидимые часы. В дымоходе завывал ветер.

- Ты ведь не ходила к гавани?

- Сегодня приехали новые люди, - сообщила она. - Двое мужчин, женщина и мальчик. А еще слепая девочка.

В голосе Энни слышалась тревога.

Бьянка покачала головой.

Бьянка смотрела на огонь, наблюдая, как между раскаленными добела кусками каменного угля время от времени проскальзывают крохотные зеленоватые язычки пламени.

- Ты же знаешь, что он говорил. Я ему обещала.

- О новых людях? - Бьянка закрыла глаза и улыбнулась с таинственным видом. - Я могу видеть сквозь стены и что происходит за углом, - проговорила она нараспев. - Могу летать над горами и над морями. Я знаю, кто приходит и кто уходит, но никто никогда меня не видит.

- Тогда ты, должно быть, с кем-нибудь разговаривала. Иначе откуда бы ты узнала?

- А что, если он в это не поверит, а, госпожа?

Энни принужденно хохотнула.

- Но ты-то веришь…

Бьянка бросила на Энни озорной взгляд.

- Да чего уж там! Сила у тебя есть, - проворчала она уважительно. - Хотя, как я понимаю, видеть сквозь стены - одно дело, а летать - другое… Но он -то считает это… как бы сказать… бреднями. Так что тебе лучше помалкивать, госпожа. Не болтай с ним о новых людях с парохода, а то он решит, что ты побывала в городе, крутилась там и чесала языком. Я пообещала ему, что никаких слухов ты распускать не станешь.

Старушка заерзала в своем кресле, и старые пружины заскрипели.

- Не понимаю, почему мне нельзя ходить где хочу. Я не боюсь мистера Смита.

Бьянка, ссутулившись, сидела на скамье.

Старуха откинула голову на высокую спинку кресла, закрыла глаза и тут же уснула, как засыпают старые люди. Рот ее приоткрылся.

- Никто и не просит тебя бояться. Просто молчи, уважай его и делай, что он просит. Не водись ни с кем и не болтай. - Энни Макларен замолчала, а потом пробормотала, наполовину про себя: - К чему нам неприятности? Слава богу, хоть есть крыша над головой...

- Мистер Смит приехал! Зажги лампу, а я открою ворота, - громко сказала она и выбежала во двор, потревожив сонного петуха, который решил переночевать на груде торфа около задней двери. Ветер подхватил ее юбку и раздул как парус. Спотыкаясь, Бьянка добралась до ворот и открыла их, чтобы впустить белый "ягуар", который вкатил во двор, переваливаясь на рытвинах, и остановился у задней двери. Девочка запахнула ворота и побежала назад к дому.

Девочка глядела на огонь, положив подбородок на руки, и слушала, как тикают часы и шипит чайник. Внезапно Бьянка выпрямилась, прислушиваясь, потом спрыгнула с лавки и потянула Энни за юбку.

- Как поживает моя любимая ведьмочка? - спросил Смит без улыбки, но дружелюбно потрепав Бьянку за щеку, и они вместе вошли в кухню.

Из автомобиля выбрался мистер Смит: среднего роста, не худой и не толстый, не молодой и не старый, в неизменных темных очках. В руке он держал деревянный ящик.

- Печь еще теплая. Сейчас подам вам чай.

Энни Макларен уже зажгла две масляные лампы и протягивала одну из них Смиту.

- На одно словечко, Энни, - сказал он и вышел из кухни в темную прихожую. Старушка последовала за ним. Их не было минут пять. Когда Энни вернулась, вид у нее был озабоченный.

Мужчина поставил на стол деревянный ящик, который принес с собой, и взял лампу.

- Помочь тебе?

- Сегодня он ждет вечером какого-то гостя. Велел приготовить лобстеров. А ты, подальше от греха, отправляйся-ка в постель.

Бьянка открыла было рот, но промолчала. Если уж Энни Макларен упрется, - а случалось это не слишком часто, - переубеждать ее бесполезно.

Старуха покачала головой.

Снаружи бушевал ветер. По небу стремительно неслись рваные облака, в их разрывы проглядыва ла луна. Угольная куча блестела в лунном свете. Бьянка наполнила корзину и, пошатываясь, внесла ее в дом.

- Тогда принесу еще угля, - сказала девочка.

Бьянка опустила корзину на пол и потерла руки.

- Смотри, надорвешься! Зачем столько навалила? - проворчала Энни.

В ящике оказались два мокрых, черных создания с длинными усами и грозными клешнями. Они ворочались, издавая шепчущий звук.

- Я сильная. Сильнее тебя. Можно я погляжу на лобстеров?

- Наверное.

- Сегодня Уилл Кемпбелл отсылал лобстеров в Обан, - сказала Бьянка. - Наверное, мистер Смит выходил на лов вместе с ним.

- Может, для развлечения. Или чтобы посылать их друзьям.

- А зачем он ходит с ним на ловлю - ведь он никогда не ест лобстеров. Терпеть их не может.

- Сегодня кто-то заявится: большой охотник до лобстеров, как сказал мистер Смит. Ну же, бери свою свечу, - поторопила девочку Энни.

- Но у мистера Смита нет друзей. Никто к нему не ходит…

Многим жилище показалось бы странным и тоскливым, совсем не пригодным для воспитания маленькой девочки. Разумеется, и Смит считал так же.

Пламя свечи заплясало на сквозняке, когда Бьянка зашагала вверх по лестнице. Некогда в этом большом доме жил пастор. Когда Смит приехал на остров, дом пустовал уже много лет. Никто не хотел селиться в таком обветшавшем здании с осыпающейся со стен штукатуркой и прохудившейся в нескольких местах крышей. Никто, кроме Смита. Он устроил в доме ванную, отремонтировал для себя две комнаты и больше ни к чему не притронулся, хотя прожил уже три года. Комнаты на верхнем этаже заливали дожди, и многие помещения стояли запертыми - там дребезжали оконные рамы и шуршали мыши.

- У нее нет никого, кроме меня, - ответила Энни. - Я прослежу, чтобы она не путалась у вас под ногами.

- Здесь не место для ребенка, - сказал он, нанимая Энни Макларен себе в домоправительницы сразу же, как только приехал на остров. - Вам надо оставить ее с кем-нибудь из родных.

- Мне надо, чтобы в доме было тихо и спокойно. О ребенке не может быть и речи.

Смит нахмурился.

Старческое лицо, неподвижное и упрямое, не выдало признаков отчаяния, охватившего ее. Еще несколько месяцев назад они с братом хозяйствовали, обрабатывая небольшое поле. Но брат умер, и ей пришлось продать землю за смехотворно малые деньги, которые почти все вышли, и Энни уже отчаялась свести концы с концами.

- Она будет вести себя тихо, - невозмутимо отрезала Энни.

- Каждый имеет право хранить свои дела в тайне, - ответила она.

- Мне требуется полное уединение. Полное . И что бы ни происходило в доме - ни слова об этом не должно выйти наружу, - Смит внимательно посмотрел на старуху.

- Она еще очень мала.

- Но это непросто, когда в доме ребенок.

- Только не она. Ребятишки не играют с ней. - Энни замолкла в нерешительности, спрашивая себя, сумеет ли понять ее горожанин из Англии. - Дети говорят, что она заколдована, - закончила она наконец. - И что она дочь ведьмы.

- Вырастет. Будет болтать с другими детьми, разносить слухи…

Его смех задел Энни, и она замолчала, отказываясь продолжать разговор. Смит, развеселив шись, заверил ее, что все в порядке и она может взять ребенка с собой, если хочет. Энни не сменила гнев на милость даже потом, когда они поселились в "Луинпуле", даже несмотря на то, что Смит, будучи в добром расположении духа, играл с Бьянкой и шутливо называл ее своей маленькой ведьмочкой…

- Заколдована? - усмехнулся Смит. - Дочь ведьмы?

СТЕКЛЯШКА ЗА БЕШЕНЫЕ ДЕНЬГИБьянка проснулась оттого, что луна светила ей прямо в лицо. Она соскользнула с постели и подошла к окну. Воздух оставался совершенно неподвижным: порывы ветра стихли, и озеро сияло, как расплавленное серебро.

И теперь, три года спустя, он все еще считал, что это отличная шутка.

Дверь на лестничной площадке, что вела в комнату Энни, была открыта. Но старушка спала, потому что слышался скрип кровати и невнятное бормотание. Если бы Энни бодрствовала, то в комнате стояла бы тишина. Бьянка прошмыгнула мимо и шагнула босыми ногами на лестницу.

Сон как рукой сняло. Бьянка с удовольствием бы распахнула окно, но Энни считала, что ночной воздух опасен, и плотно закрывала ставни. Поэтому в крошечной каморке, где едва хватало места для маленькой кровати и кресла, было жарко и душно. Настолько душно, что Бьянка почувствовала, что не сможет больше этого вынести ни секунды. Прохлада и покой, царившие снаружи, так и манили ее. Сняв платье, висевшее на дверном крючке, Бьянка натянула его поверх ночной сорочки, которую Энни - так же, как и платье, - переделала, просто отрезав подол от своей.

- Клюшки для гольфа, - проговорил он. - Гольф-клуб для отдыха в Скуа! Ну, у тебя и воображение!

Внизу из-под двери Смита пробивался свет в гостиную. Услыхав его смех, Бьянка осторожно подошла ближе.

- Откуда мне знать? Мне казалось, что все шотландцы играют в гольф, поэтому и купил набор клюшек. Своего рода маскировка... Они стоили кучу денег. Даже не хочется говорить - сколько.

Незнакомый голос ответил обиженным тоном:

Бьянке показалось, что Смит пребывает в хорошем настроении. Обычно в такие минуты ему нравится кого-то поддразнивать. И одновременно почувствовала, что страшно голодна. Овсяной каши, что она съела за ужином, хватило только на то, чтобы заморить червячка, но, как выяснилось, не надолго. Энни крепко спит и не узнает, что Бьянка ослушалась ее.

- Маскировка? Уж лучше бы ты напялил парик или приклеил нос - не так бы бросалось в глаза. Клюшки для гольфа! - снова фыркнул Смит. - Да над тобой завтра будет потешаться весь остров.

Мужчины устроились по обе стороны от камина. Смит и толстенький коротышка, которого она видела сегодня утром на пристани. Между ними - маленький столик с двумя стаканами и бутылкой виски. А на другом - большом столе, что стоял ближе к Бьянке, - еда. Очень вкусная. Хлеб, сыр, масло. У девочки сразу заурчало в животе. Задержав дыхание, она проскользнула в комнату.

Она приоткрыла дверь и сквозь щелочку увидела, что фитиль лампы приспущен. Свет шел не от нее, а от камина. Несмотря на теплую ночь, огонь горел вовсю.

- Ну, вообще-то… да… спросил. Тарбутт ответил, что такого здесь нет.

- Надеюсь, что ты не спрашивал ни у кого про гольф-клуб? - сдержанным тоном спросил Смит.

- А он случаем не расхохотался тебе прямо в лицо? Нет, он, конечно, не стал бы. Он человек вежливый. Но вот в чем беда… начнутся пересуды, всякого рода толки. Хотя, может быть, и обойдется. Они просто решат, что ты слегка не в себе. До тех пор, пока не свяжутся с … - Смит задержал дыхание и наклонился вперед. - Никто не видел, как ты шел сюда?

Смит взял в руки стакан и пригубил из него.

- Я все сделал, как ты велел. Сказал, что притомился и иду спать. А потом вылез через окно. Прошел три мили, - он хмыкнул. - А по мне, так все тридцать. - Он вынул из кармана коробочку для сладостей, достал оттуда ириску, развернул бумажку и сунул конфету в рот.

Незнакомец покачал головой:

Похоже, что он находился отнюдь не в лучшем настроении, - отметила Бьянка. Но чувство голода пересилило, и она, неслышно ступая босыми ногами, подошла поближе к столу с яствами.

- Это островные мили, - пояснил Смит. - Они отличаются от тех, к которым ты привык. Как и любые другие мерки. К примеру, время. Завтра - совсем не то, что ты думаешь, - во всяком случае, здесь. Это означает - на следующей неделе. Или в следующем месяце. А может, и на следующий год. Чтобы это понять, надо пожить здесь. - В его голосе прозвучала горечь.

- Хотел бы я послушать, что бы ты запел через несколько зимних месяцев, - хмуро отозвался Смит.

- Послушай, - начал незнакомец, - по-моему, ты напрасно жалуешься. Остров, как картинка. Горы, овцы. Полное слияние с природой.

- Быть может, ты прав. Но я рад, что соприкоснусь с настоящей жизнью. Во всяком случае, ты устроился неплохо, - желчно закончил он. - Мне было намного хуже. Приходилось работать с девяти до пяти часов, зная, что в этом нет никакой надобности. И ждать, ждать…

Незнакомец усмехнулся:

Его откровения прервал возглас изумления, сорвавшийся с губ собеседника:

- Думаешь, мне легче пришлось? - Смит потянулся к бутылке и налил себе изрядную порцию. - Забиться в эту дыру на три года! Все равно, что похоронить себя заживо. Целых три года! На меня иной раз такое находило, думал, что сойду с ума. Полное безделье. И даже перемолвиться словом не с кем. Только эта невежественная старуха и…

Незнакомец повернулся и посмотрел на Бьянку выпученными глазами. В эту минуту он больше всего напоминал громадную жабу. И смотрел на нее так, что девочка, задрожав от ужаса, нырнула за кресло Смита и спряталась за его спиной. Но постоялец развернулся, протянул руку и вытащил девочку, чтобы она стояла лицом к нему. Выражение его глаз она не видела, но уголки губ сердито опустились вниз:

- Черт возьми, что это…

- Это не ее вина, - взмолилась Бьянка. - Она велела мне сидеть как мышь. Только я проснулась, мне захотелось есть.

- Каким ветром тебя занесло? Разве я не предупредил Энни…

Но тут вмешался Смит:

- Сколько времени ты тут торчишь? - выкрикнул незнакомец, похожий на жабу. Он не мог усидеть на месте и вскочил на свои коротенькие толстые ножки. - Шпионка! Я покажу тебе, как вынюхивать…

- Надо задать ей хорошую трепку, - квакнул мистер Жаба. - Выпороть как следует, чтобы не совала нос, когда взрослые разговаривают о своих делах.

- Совершенно ни к чему разговаривать с ребенком таким тоном, - перебил он.

Мистер Жаба сглотнул, посмотрел на девочку и вдруг осел в кресло, как шарик, из которого внезапно выпустили весь воздух. Достав из верхнего кармана красный шелковый платок, он вытер выступивший на лбу пот и улыбнулся Бьянке.

- Ей нет никакого дела до наших разговоров, - отрезал Смит.

Но Бьянка не поймалась на его фальшивую улыбку. Выражение его глаз оставалось прежним.

- Прошу прощения, - проговорил он. - Минутная слабость. Со мной такое случается. Когда кто-то застает меня врасплох.

- Риск не такой большой, как может показаться, - ответил Смит. - И к тому же всегда приходится чем-то поступаться. Ты же не побоялся принять мое предложение, рискнул и, как видишь, не пожалел о том.

- Ты и словом не обмолвился о том, что здесь есть девчонка. Не боишься?

- Похоже, что да, - откинувшись на спинку кресла, он улыбнулся более непринужденно, развернул очередную конфетку и отправил ее в рот.

Мистер Жаба, глядя на собеседника, медленно кивнул и проговорил:

- Бьянка, передай стакан джентльмену и познакомься с ним. Это мистер Табб. Мистер Табб, - повторил он и вдруг усмехнулся с таким видом, словно само по себе это имя показалось ему ужасно смешным.

Смит налил виски:

- Бьянка? - прожевывая конфету, пробормотал он. - Красивое имя. И не совсем обычное. Сколько тебе лет?

Поколебавшись секунду, Бьянка выполнила его просьбу. Табб обхватил стакан одной рукой, а другой взял Бьянку за запястье и притянул к себе так, что она прижалась к его толстому колену.

Мистер Табб удивленно вскинул брови:

- Десять. Пошел одиннадцатый, - ответила она. Его липкая рука вызывала отвращение. Но она не смела выдернуть свою.

- Да, она маловата для своего возраста, - заметил Смит.

- Ни за что бы не подумал, что ты уже такая большая. У меня две дочери. Одной девять, другой десять. И даже та, которой девять, намного выше тебя и выглядит постарше.

Он поднял стакан и сделал большой глоток. Кадык на горле скакнул вверх и затем опустился.

- Маловата? Нет. Скорее, тощая. Одна кожа да кости. Словно ее совсем не кормят.

- Ты хочешь есть? - перебил его Смит, обращаясь к Бьянке.

- Знаешь ли, детям нужно давать молоко, витамины, апельсиновый сок и все такое прочее. - Нежно прижав стакан виски к груди, он продолжил: - Очень дорогое удовольствие. И которое приносит массу хлопот. Я твердил это жене, но только…

- Иди, поешь, - Смит поднялся и прошел к столу. - Вот здесь, слева - лобстеры. Ты их любишь? Налить тебе немного вина?

Она повернулась лицом к нему и сумела осторожно высвободить руку из лап мистера Жабы. Теперь, когда страх ушел, она снова почувствовала, как желудок свело от голода.

- А как насчет сыра? - нерешительно предложил Смит и, видя, что его напарник, похоже, начал клевать носом, повысил голос: - Ну-ка, иди сюда. Покажи мне, что ей дать? Ты все же семейный человек.

- Это же яд для детей, что ты несешь? - громко проговорил Табб, сидя в кресле. - Молоко, Смит, молоко, вот что ей нужно. Парное молоко, а не лобстеры. Во всяком случае, не лобстеры. Вот уж что совершенно не подходит для детского желудка.

- От сыра лучше воздержаться. По крайней мере перед сном. Слишком тяжелая пища.

Мистер Жаба разжал губы и вяло пробормотал:

- Но тут больше ничего нет. А что тебе обычно дает Энни?

Смит вздохнул с сокрушенным видом:

Мистер Жаба хихикнул:

- Овсянку, - ответила Бьянка. - Картошку. Ну и всего остального понемногу. Что остается после вас.

На что Смит ответил растерянно:

- Держишь слуг в черном теле? И тебе не стыдно?

Бьянка села на табурет возле камина. И пока девочка ела, они молча смотрели на нее. Тишина, тепло огня и сытость вскоре возымели свое действие. Глаза ее начали слипаться. Она опустила голову на ручку кресла, в котором сидел Смит, и задремала…

- Да я никогда не имел дела с детишками. И совершенно не представляю, что им нужно. Мне казалось, что Энни соображает, что к чему… - Он отрезал изрядный кусок сыра и густо намазал хлеб маслом. Затем достал пустой стакан, протер его носовым платком и наполнил до краев сливками.

- …остановил свой выбор на Южной Америке, - говорил Табб. - Но жена не горит желанием. Нет, совсем не горит. Считает, что нельзя прерывать обучение девочек. Очень озабочена тем, чтобы они получили хорошее образование. Как будто в Южной Америке нет школ, говорю я ей. Но она отвечает, что это совсем не то. А если честно, то она вообще ничего не хочет менять.

Когда она заснула, кто-то поднял ее на руки и уложил в кресло. Потому что, проснувшись, почувствовала щекой шероховатость обивки. И услышала голоса.

- Этого мало, Смитти… - вдруг умоляющим тоном заговорил Табб. - Прояви щедрость. Поставь себя на мое место. Зная, что таится в коробочке, когда можешь купаться в роскоши, и при этом вынужден довольствоваться крохами...

- Весьма здравомыслящая особа, - сухо бросил Смит. - То, что я и говорил тебе, не так ли? Тише едешь - дальше будешь. Довольствуйся тем, что можешь позволить себе чуть-чуть больше, чем прежде, то в одном, то в другом…

- Проснулась? - спросил он и кивнул Смиту. - Самое время идти в постель.

Бьянка зевнула и потянулась. Раздался резкий звук, будто захлопнулась какая-то металлическая крышка. Сонно оглянувшись, она увидела, что мужчины стоят и смотрят на нее. Мистер Жаба вытянул руку, как будто пытался прикрыть какую-то небольшую коробку, стоявшую перед ним на столике. А потом передумал, сунул обе руки в карманы и мягко улыбнулся ей.

- Но сначала хочу напомнить об одной вещи, - начал он. - Смит уверяет, что ты не болтушка. Я поверил ему. Надеюсь, что ты закроешь рот на замок, - он слегка встряхнул ее, не очень сильно и не грубо, но все же в его голосе прозвучала угроза, - и забудешь о том, что видела меня здесь.

Протирая глаза, Бьянка сползла с кресла. Из-за неудобной позы она отлежала ногу и покачнулась. Мистер Жаба схватил ее за руку, чтобы не дать упасть.

Бьянка кивнула.

- Она сама знает, - вмешался Смит. - Так ведь, ведьмочка?

- Не знаю, - сонно пробормотала Бьянка

- Вот и ладненько, - масляная улыбка расползлась по лицу мистера Жабы. - Ты хорошая девочка. А хорошие девочки иной раз получают хорошие подарки. - Он помолчал. - Какой подарок ты бы хотела получить?

- Перестань, - отмахнулся мистер Жаба. - Все маленькие девочки одним миром мазаны, - в его голосе послышались заискивающие нотки. - Должно существовать нечто, что ей хотелось бы получить…

- Это ни к чему, - напрягся Смит. - Она не привыкла к подаркам.

- Больше всего на свете мне хочется, - выпалила вдруг она, - пойти в школу!

Полусонное состояние придало Бьянке храбрости:

Вместо нее ответил Смит:

- В школу? - поразился мистер Жаба. - А ты разве не ходишь в школу?

- Господи, боже мой! - воскликнул мистер Жаба. - Но ведь это - нарушение закона.

- Нет, не ходит. И никогда не ходила. Думаю, она вообще не умеет ни читать, ни писать, - он запнулся. - Она бегает тут как дикарка.

Мистер Жаба присвистнул:

- Лишь отчасти, - после короткой паузы сказал Смит. - Школа здесь есть только в Скуапорте - в трех милях отсюда. Но автобус, который мог бы подбросить ее туда, не ходит здесь. И поскольку власти не могут доставить ее туда, они не настаивают на том, чтобы девочка посещала школу. Конечно, об этом не говорится прямо. Просто все закрывают глаза, делают вид, что ничего не знают.

Бьянка взглянула на него:

- Но это ужасно, - очень медленно и очень серьезно проговорил он. - Не знаю, что по этому поводу сказала бы жена, но ребенок должен ходить в школу.

Мистер Жаба пристально посмотрел на нее, и Бьянка подумала, что поскольку он приехал недавно, то, наверное, понятия не имеет, где находится Трулл.

- Я хочу научиться читать и писать. А потом, когда вырасту, пойти в большую школу в Трулле.

Бьянка замолчала. Сердце гулко билось в груди. До сих пор она никому на свете не говорила о своем самом заветном желании.

- Трулл - большой остров, - пояснила она, - там есть аэропорт, кинотеатр и большая школа.

- Учитывая нынешние обстоятельства, нам скорее на руку, что она не ходит в школу, - и, поддразнивая девочку, дернул ее за волосы. - Совсем не подходящее место для дочери ведьмы. Если ты начнешь водиться с другими детьми, то потеряешь свои магические способности. Станешь обычной, как и все они.

Смит внимательно посмотрел на нее и проговорил, обращаясь к своему гостю:

Лицо мистера Жабы вытянулось, словно он сочувствовал ей. И Бьянка решила, что этот человек относится к числу тех, кто может вдруг страшно рассердиться на тебя, а через минуту сменить гнев на милость.

- Ну и пусть. Пусть я стану, как все, зато научусь читать и писать.

Бьянка послушно выполнила приказ. Раздался короткий щелчок. Она слышала, как Смит негромко проговорил:

- Несчастный ребенок, - проговорил он все с тем же удрученным выражением. - Нет, это в самом деле нехорошо, - тут его глаза вспыхнули, словно его осенила какая-то догадка. - Ну ничего, что-нибудь придумаем, сообразим, как все исправить. - И скорбный взгляд изменился. Широкая ухмылка растянула губы чуть ли не до ушей. - Закрой глаза, - скомандовал он.

Но мистер Жаба лишь рассмеялся в ответ.

- Не делай глупостей …

Бьянка услышала дробный звук. Словно по столу рассыпались камушки или леденцы.

- А почему бы и нет? В конце концов тут их еще целая куча…

Мужчины о чем-то говорили друг с другом, но настолько невнятно, что Бьянка не могла разобрать слов. Наконец Смит рассмеялся. Это был странный, возбужденный смех:

Она попробовала с закрытыми глазами увидеть, что там есть. Иной раз - это случалось довольно редко, - если она могла замереть и сосредоточиться, Бьянке удавалось видеть, даже когда глаза оставались закрытыми. Но сегодня ее сбили с толку непонятные разговоры, к тому же она так устала… И как она ни напрягалась, ничего не вышло. Она просто пыталась угадать. И поскольку мистер Жаба постоянно ел конфеты, Бьянка решила, что он собирается угостить и ее.

Она снова послушно выполнила приказ. И что-то твердое и холодное легло в ее руку.

- Вытяни руку вперед, - распорядился он.

Она распахнула ресницы. На ее ладони лежал маленький камушек. Совершенно прозрачный, как стекло. И когда она слегка повернула его, засверкал так, словно в нем вспыхнул огонек.

- А теперь смотри!

- Тебе понравился подарок? - спросил Табб. - Ты довольна?

Она подняла глаза на стоявших перед ней мужчин.

Смит отвернулся и налил себе виски в стакан. Рука его немного дрожала. Табб издал непонятный звук, словно всхлипнул:

- Да, спасибо, - ответила Бьянка, хотя на самом деле сильно огорчилась. Она предпочла бы получить конфету. Но поскольку Табб продолжал с выжидающим видом смотреть на нее, словно хотел услышать что-то более определенное, закончила: - Очень красивое стеклышко.

Смит тоже засмеялся так, что виски выплеснулось из стакана и забрызгало жилет.

- Стеклышко, которое стоит бешеные деньги, - проговорил он и, достав платок, вытер глаза. Лицо его покраснело от смеха.

- Возьми тесемку или шнурок, завяжи и носи на шее, - ответил Смит и расхохотался пуще прежнего.

- И что мне делать с ним? - серьезно спросила у них Бьянка.

- Сбереги его. Оно принесет тебе счастье, - пообещал он, помолчал и добавил: - Но только в том случае, если будешь держать камень подальше от чужих глаз. Помни это. Не показывай его никому!

Совет Табба выглядел определеннее:

Смит отсмеялся и обратился к своему напарнику:

Бьянка кивнула. Энни обратит на стекляшку не больше внимания, чем на те ракушки, что Бьянка собирала на берегу. А больше его некому показывать.

- За кого ты меня держишь? - возмутился Табб.

- И сам не забывай следовать своему же совету. Не напивайся в городе. От спиртного у людей развязываются языки…

- А теперь - марш в постель, - проговорил он грубо и резко, словно вдруг устал от забавы, которую сам и затеял, что повторялась не раз. И тогда Смит выпроваживал девочку, словно надоевшего котенка или щенка. Поскольку Бьянка привыкла, это не обижало и не задевало ее. Не сказав ни слова, она вышла из комнаты и начала подниматься по темной лестнице.

Смит ничего не ответил и повернулся к Бьянке:

- Нет… в гостинице больше никого нет. Только мистер Хоггарт, его жена и двое детишек. Он ботаник. До чего странное занятие для взрослого человека - собирать цветочки.

Забравшись в постель, девочка сонно трогала острые грани и думала, действительно ли стеклышко приносит счастье, как сказал мистер Жаба, и надолго ли он задержится здесь, и где находится Южная Америка - остров это, как Скуа, или большая страна, как Шотландия. В тот момент, когда глаза ее снова сомкнулись, мужчины, должно быть, вышли в гостиную, потому что Бьянка отчетливо услышала голос мистера Жабы:

- Не волнуйся... Вряд ли они обратили на меня внимание.

Смит что-то сказал в ответ, чего Бьянка не разобрала, и мистер Жаба рассмеялся:

- Кто? - спросил отец без всякого интереса. - Он следил за тем, чтобы старенький "форд", который одолжил им мистер Тарбутт, не угодил в очередную колдобину на проселочной дороге.

ПЕЩЕРА КОЛДУНЬИ - Он, должно быть, совсем спятил, - сказал Тимоти Хоггарт. - Или глуп как пробка.

- Какой малый?

- Да этот малый.

- Просто поразительно, как ты совершенно не замечаешь людей. Я имею в виду человека с клюшками для гольфа, который все время жует конфеты.

Тим тяжело вздохнул:

Мальчик вышел из машины. Створки ворот скреплялись проволокой, скрученной весьма замысловатым узлом. Потребовалось немало сил и времени, чтобы распутать его. Когда же Тим распахнул ворота и машина, подпрыгивая, проехала мимо, потребовалось столько же сил и времени, чтобы снова закрутить концы.

- А... Его зовут мистер Табб. Открой ворота, Тим.

- В Скуа времени хоть отбавляй. Им незачем его беречь. По-моему, это единственная вещь, которую им просто некуда девать. Вот и придумывают, куда бы его израсходовать. - Мистер Хоггарт улыбнулся и протер очки. - Эти ворота еще хоть отпираются. А вот в Ирландии, насколько мне известно, есть место, где стена проходит прямо по дороге. И когда машине надо проехать, ее разбирают, а потом возводят снова.

- Сколько бесполезных усилий, - проворчал Тим, возвращаясь в машину и усаживаясь на сиденье. - Я имею в виду эти ворота. Ясное дело, что они вынуждены их ставить, чтобы не пускать скотину. Но ведь можно устроить все так, чтобы ворота открывались проще и быстрее.

- Смотри... папа… Орел…

Тим от удивления открыл рот, но тут через ветровое стекло он увидел то, что заставило его завопить от восторга:

- Бинокль!

Мистер Хоггарт так резко затормозил, что Тим ткнулся носом вперед.

- Всего лишь канюк. Думаю, что в Скуа вообще нет орлов...

Тим выхватил из бардачка полевой бинокль и протянул его отцу. После короткой паузы Хоггарт разочарованно выдохнул:

Хоггарт снова завел машину:

Он смотрел, как большая, коричневого цвета птица, распахнув крылья, какое-то время парила перед ними, а потом скрылась, скользнув меж двух горных вершин.

- Кто?

- А почему ты решил, что он спятил?

- Потому что он привез клюшки для гольфа, - ответил Тим. - Разве человек в здравом уме потащит с собой клюшки в такое место? Всем известно, что Скуа - дикий, заброшенный остров, где только один городишко и нет благоустроенных дорог. Откуда же здесь взяться площадкам для гольфа?

- Табб.

- В этом весь фокус. - Тим нахмурился, пытаясь соединить мелькавшие в уме отдельные мысли… - Он ведь купил их специально для того, чтобы хорошо отдохнуть. И уж если человек потратил время на то, чтобы купить новенькие клюшки, он непременно постарается выяснить, есть ли там, куда он едет, подходящие лужайки. Тебя это вообще не заинтересовало?

- Отчего же всем? Он явно об этом понятия не имел.

- Вообще-то, до тех пор, пока ты не сказал... Прости, Тим, но я все время думал об орхидеях, все время высматривал их и в данный момент занимаюсь тем же самым.

Хоггарт в оправдание признался:

Отправившийся на разведку Тим наткнулся на остатки железной кровати, что валялась в траве среди овечьего помета.

Оставив машину на дороге, они двинулись по торфянику к лощине. На дальнем ее конце, защищенном утесом, стоял полуразрушенный небольшой фермерский дом. Почерневшие стены без крыши и с зияющей дырой на месте, где располагалась дверь.

- А где же люди? - недоуменно озираясь, спросил мальчик у своего отца, который тем временем достал нужные инструменты из рюкзака и принялся выкапывать мох и укладывать образцы в специальные коробки.

Это был уже четвертый брошенный дом, который им попался на пути с тех пор, как они тронулись утром в путь.

Сначала Тим решил, что Скуа - самое прекрасное из всех виденных им прежде мест, но сейчас почувствовал ощущение заброшенности и отдаленности от остального мира.

- Депопуляция, - Хоггарт взглянул на сына, вздохнул и, прервав работу, объяснил подробнее: - Земля очень скудная, и люди живут бедно. Их дети стремятся к лучшей жизни и уезжают отсюда. А когда их родители, состарившись, умирают, не находится никого, кто стал бы приглядывать за фермой. А иной раз уезжают сразу семьями - на материк или в Америку…

- Мы пришли сюда за орхидеями, ты не забыл?

Отец улыбнулся:

Они искали ее все утро. Им попалась только бледно-розовая дикая орхидея - невероятно маленькая и изящная. И все. Хоггарт мог бы рыскать хоть целый день, но ближе к обеду решил, что Тим уже притомился. Очистив от земли инструменты и положив образцы в коробки, они устроились на краю обрыва. Жевали сэндвичи и смотрели на море.

Они искали черную орхидею - как называл этот вид Хоггарт, описывая нужное растение, чтобы не забивать сыну голову длинным латинским названием. И еще добавил, что черная орхидея - чрезвычайно редкое растение, что ее удалось найти лишь в очень отдаленной части Скандинавии. И что на самом деле ее лепестки, конечно, не черные, а, скорее всего, бордового или темно-лилового цвета.

- Где-то там, внизу, - пещера, - сказал Тим и, достав карту, прочертил прямую линию от тоненькой ниточки дороги, по которой они ехали, к тому месту, где они сидели, и победно ткнул пальцем в выступающий мыс.

Внизу волны бились о камни. И звук, который доносился до них, был глуховатый, словно стреляли из пушки.

- Это где-то далеко внизу, - Хоггарт лег на живот и свесил голову. - Совершенно отвесная стена. Здесь не пройти. Даже горным козам.

- Вот видишь, пещеры, - закричал он. - Посмотри, это место называется Пещерный мыс.

- Только в книгах пещеры кажутся такими привлекательными, - попытался остудить его пыл отец. - В жизни они вызывают только разочарование. Душно, валяются трупы погибших овец, вонь стоит невыносимая …

- Тут должен быть какой-то желоб, - проговорил Тим, внимательно разглядывая карту. - А на самом его конце - пещера колдуньи. Отсюда до нее приблизительно миля.

Обрыв с травянистыми склонами круто уходил вниз между скалами. Оттуда слышался шум воды.

Но Тим уже вскочил на ноги и закинул рюкзак за спину. Отец встал и двинулся за ним следом. Они обогнули вершину утеса. Ветер дул им в лицо. Чайки кричали над их головами. Тим не ошибся в своих расчетах. Они прошли по желобу около пятисот ярдов, как вдруг земля разверзлась под ногами.

- Если боишься, можешь оставаться здесь, - доброжелательно предложил Тим, сел и скользнул вниз.

- Опасно, - сказал Хоггарт.

- Как тут хорошо, - с надеждой в голосе проговорил Хоггарт. Но Тим уже исчез, скользнув дальше.

Отец тотчас последовал за ним. Желоб сделал крутой поворот и вывел их на поросший травой уступ возле водопада. Поток, прихотливо извиваясь меж камней, собирался сначала в неглубокую прозрачную запруду, а оттуда с грохотом обрушивался вниз.

Хоггарт тяжело вздохнул и последовал за сыном.

- По этой стороне водопада можно спуститься, - крикнул он. И его голос подхватило эхо, отраженное скалами.

- Какие камни! В самый раз для моей коллекции! Посмотри, папа… - Согнувшись, Тим нес гранит, похожий по форме на яйцо гигантского страуса, усыпанный розовыми и зелеными крапинками.

Он весь взмок, когда оказался на небольшом, усыпанном галькой берегу, и сел на камень, чтобы перевести дух. Тим, хватаясь руками, перебрался через валуны.

Тим окинул взглядом грозную скалу, которая устремилась прямо к небу, и усмехнулся.

- Ты не собираешься прихватить с собой этот утес? - спросил Хоггарт.

Пещера уходила в глубь утеса. Тим продвигался вперед до тех пор, пока не оказался в полной темноте. Отец что-то кричал ему вслед, и его измененный эхом голос - словно это звучал орган - казался незнакомым.

- Надеюсь, мне попадется нужный образчик поменьше.

- Еще немного, - взмолился Тим. - Не можем же мы вот так взять и уйти. Потрясающее место! Как ты считаешь, контрабандисты пользовались этой пещерой? Нет. Не может быть… как бы они могли притащить сюда свою добычу… Наверное, сюда не ступала нога человека… Папа! Представляешь, мы - первые, кто побывал здесь. - Тим запнулся и с благоговением произнес: - Первые люди со дня творения!

Когда Тим вернулся, отец посмотрел на часы.

- Посмотри… посмотри, что я нашел. - Тим отбросил в сторону небольшой камень и пытался вытащить другой, застрявший между двумя валунами. Его заклинило морским приливом так основательно, что Тиму пришлось схватиться за молоток, чтобы высвободить находку. Искомый камень скользнул еще глубже, но мальчик успел сунуть руку и подхватить его. При этом он так сильно ободрал кожу с сустава, что даже зашипел от боли.

- Хм, - помедлил отец. Он заметил в камнях ржавое железное кольцо. Видимо, кто-то оставлял здесь лодку. Приверженец правды, Хоггарт уже готов был указать на это, но очередной возглас сына отвлек его:

- Ты даже не взглянул на него, - огорчился Тим. - А это не обычный камень. - Он поцарапал ногтем покрытую налетом соли поверхность. Очищенный кусочек был темно-красного цвета.

- На вид ничего, - без всякого энтузиазма отозвался отец, - но… господи, как ты сильно ободрал кожу.

Хоггарт тихо вздохнул:

- Это рубин, - выдохнул Тим. - Папа, я уверен, это рубин.

Мальчик сердито нахмурился, ему не понравился тон, которым заговорил отец.

- О, Тим… ты не представляешь, сколько стоит рубин такого размера.

- Нет, конечно. Но откуда взяться драгоценному камню на берегу? Скорее всего, это осколок стекла, или кварца, или чего-нибудь в этом же роде. Я ведь не геолог, мне трудно судить.

- Это вовсе не означает, что он не может быть рубином.

Тим взобрался на утес и сел в машину, храня угрюмое молчание.

Он улыбался, чтобы подбодрить мальчика. Но Тим почувствовал, как его охватывает дикое раздражение из-за того, что отец разговаривает с ним, будто имеет дело с малышом, а не с мальчиком, которому уже исполнилось двенадцать лет.

Хоггарт остановил машину и вышел.

Незнакомец встретился им, когда до отеля оставалась половина пути. На очередном повороте выбитой рытвинами дороги они чуть не врезались в белый "ягуар", застывший на обочине. Его заднее колесо угодило в канаву. Мужчина в темных очках сидел за рулем и курил сигарету.

Мужчина молча пожал плечами и ответил:

- Могу я чем-нибудь помочь? - спросил он.

- Может, нам попробовать вытянуть вас? - предложил Хоггарт.

- Ее невозможно сдвинуть с места. Хотел развернуться и вот... - проговорил он сердито. Тим и отец осмотрели увязнувшее заднее колесо. Оно погрузилось в грязь почти до бампера.

- Ну да … - Хоггарт воодушевлено поправил очки: он был убежден, что умеет находить выход из затруднительного положения. - На самой малой скорости…

- Этим старым "фордом" Тарбутта? - засмеялся мужчина и отбросил сигарету.

- Тоже нет, - выражение лица незнакомца стало более дружелюбным. - Что мне на самом деле требуется, это цепь и "лендровер". Если вы будете так любезны и подбросите меня до города…

- Но у нас нет троса, - терпеливо напомнил Тим и посмотрел на незнакомца. - А у вас?

- Почти, - мужчина вышел из машины. - Меня зовут Смит. А вы тот самый ботаник, что остановился в отеле? - Он улыбнулся. - В Скуапорте все знают друг друга. И совать нос в чужие дела - любимое занятие. А как ты? - спросил он у Тима, усаживаясь на переднее сиденье. - Собираешься идти по стопам отца?

- Конечно, - обрадовался Хоггарт. - В Скуапорт?

- Ты в самом деле считаешь, что это более нужное занятие? - уточнил Смит.

- Нет, - все еще обиженный Тим нахмурился. - Я собираюсь выбрать какую-нибудь более полезную профессию, например стать полицейским.

- Боюсь, что сегодня Тиму наскучило ходить со мной. Цветы его и впрямь не очень интересуют. Он предпочитает собирать камни, и у него уже вполне приличная коллекция. Тим, а почему бы тебе не показать свою сегодняшнюю находку, этот… рубин?

Хоггарт кашлянул. Поскольку он был исключительно вежливым человеком, его всегда коробила чья-то грубость. И поэтому он попытался найти оправдание:

- Папа сказал, что это не может быть рубин, - неохотно проговорил мальчик.

- Рубин? - Смит повернулся на своем сиденье.

Смит задумчиво повертел камень. Темные очки сползли на кончик носа.

- Покажи его мне, - сказал Смит. - Так получилось, что я немного разбираюсь в драгоценных камнях. - Он протянул руку, и Тим положил ему в ладонь свою находку.

В груди Тима с новой силой вспыхнула надежда.

- Мда… - протянул он медленно.

Когда мальчик чуть ли не бегом вернулся на место, Смит покачал головой.

- Тим, ворота, - напомнил отец, останавливая машину.

- Спасибо, - Тим взял камушек и сунул его в карман.

- Боюсь, старина, что это - одна из разновидностей кварца. Или какое другое образование. Но может так получиться, - он с сожалением улыбнулся, - что, когда ты его очистишь, это вообще окажется просто кусочек красного стекла.

Из палатки вынырнул мальчишка примерного такого же возраста, что и Тим, и уставился на гостей. Смит вышел и махнул рукой.

Дорога огибала Бен Луин и вела к морю, где на небольшой береговой полоске стояла палатка. Тент - это был кусок непромокаемого брезента - закрепили лишь с одной стороны. Самодельная палатка на один сезон. "Лендровер" стоял неподалеку на зеленом пятачке.

Хоггарт кивнул.

- Алистер, - крикнул он, - отец дома? - И, не дожидаясь ответа, повернулся к Хоггарту. - Это Уилли Кэмпбелл, мой приятель. Ловит лобстеров. Весь летний сезон он живет здесь. Слегка чудаковатый, но славный малый. Он поможет вытащить мой старый "ягуар".

Но ничто не свидетельствовало о том, что он собирается уходить. Напротив. Он вдруг сунул голову в машину и обратился к Тиму:

- Спасибо, что подвезли, - продолжил Смит, -получилось весьма кстати, - с рассеянным видом продолжал он, глядя на палатку, в которой скрылся мальчик. - Да, очень удачно получилось... - Что ж, мне пора идти.

- Очень любезно с вашей стороны, - отозвался Хоггарт. - Правда, Тим?

- Услуга за услугу. Как я уже говорил, мне кое-что известно о камнях. На уровне геолога-любителя. Если хочешь, я возьму твою находку с собой. Дома у меня есть микроскоп и все необходимое для работы. Я очищу его, как полагается, и рассмотрю хорошенько.

- Нет, спасибо, - громко ответил Тим.

Мальчик сунул руку в карман. Его пальцы коснулись шероховатой поверхности. Без всякого на то основания (в данную минуту это ничем нельзя было объяснить) ему почему-то страшно не захотелось расставаться со своим бесполезным и никому не нужным сокровищем. Тим безотчетно осознал, что не стоит вручать камень этому человеку. Почему? Да потому, что Смит явно не относился к тому типу людей, которые готовы утруждать себя ради незнакомого мальчишки…

- Я хочу сначала показать камень Дженни, - пояснил Тим.

Отец повернулся и посмотрел на сына удивленно и смущенно одновременно.

© Издательство "Махаон".

Нина Боуден.
Перевела с английского Елена ГОРСКАЯ.
Рисунки В. Маслова.(Продолжение следует.)