Записки испытателя. Архипелаг, ставшийполигоном Как известно, в нашей стране ядерныевзрывы начиная с 1963 года проводятся только под землей в соответствиис международным соглашением. Есть три основные цели таких взрывов: испытаниезарядов на работоспособность, использование ядерных излучений для научно-техническихработ и, наконец, промышленные взрывы, с помощью которых создают водохранилища и каналы, гасят горящие нефтяные и газовые фонтаны.В сознании подавляющего большинства людей ядерный взрыв представляетсякак нечто ужасное, всегда несущее смерть и разрушения. Для нас же, испытателей,проведших на полигоне изрядную долю своей жизни, взрыв вполне привычени не страшнее полета на самолете. Но его колоссальная мощь все равно каждыйраз поражает: небольшое устройство весом в несколько десятков килограммов,взорванное под горой, потрясает ее всю, камни с поверхности подлетают на10-20 метров, земля около горы трескается.Много раз мы принимали участие в испытаниях, занимаясь измерением излученийядерных зарядов. Эти измерения, связанные с употреблением громоздкой исложной аппаратуры, всегда требовали длительной подготовки и полной отдачисил. И когда наконец "нажималась кнопка", мы, радуясь завершению работы,спокойно уезжали домой обрабатывать результаты и выпускать заключительныйотчет. Но один раз спокойно уехать не удалось, и об этом мой рассказ.Сначала о месте, где все произошло, - о Новой Земле вообще и о полигонев частности. Архипелаг Новая Земля состоит в основном из двух островов,разделенных проливом Маточкин Шар. Издавна там жили ненцы. С 1922 годаболее 30 лет территорией управлял очень интересный человек, общественныйдеятель и художник Тыко Вылка*.Когда же возникла необходимость в полигоне для проведения мощных ядерныхвзрывов, выбор пал на эти удаленные, почти безлюдные острова.Самый мощный удар - удар в подлинном смыслеэтого слова - Новая Земля испытала в 1961 году, когда над ней взорвали50-мегатонную бомбу. А затем прямо на берегу Маточкина Шара была организованаплощадка - база для подземных испытаний.Они проводились в штольнях под многочисленными горами. Больно было смотреть,как рушилась первозданная красота этих гор: обнажалась черная каменистаяповерхность, иногда случались сильные оползни.А красота острова своеобразная, необычная.Новая Земля - это далекая северная тундра с мириадами крохотных цветков,появляющихся весной сразу же после того, как сойдет снег, устилающих всюповерхность земли сплошным ковром, но довольно быстро отцветающих; это"леса" из полярных берез и ив, высотой 10-15 сантиметров, с длиннющимикорнями, идущими параллельно поверхности земли на совсем небольшой глубине(ниже ведь вечная мерзлота); это горы с открытыми или заснеженными вершинами;это речушки с чистейшей ледяной водой, шумливо текущие в долинах по хорошоокатанному галечнику; это, наконец, прекрасные полярные сияния, которые,к счастью, никакими своими действиями человек не может уничтожить.Что же касается животного мира, то сразувозникает вопрос: "Трутся ли медведи о земную ось?". В общем, не очень.На площадке - по сути, в маленьком поселке - много людей, шум, запах бензина,и белого медведя можно увидеть чрезвычайно редко. Зимой, говорят, они чащеприходят, но в это время года мы там не были. Масса леммингов - полярныхмышей. Они живут зимой под снегом, летом - в норах, заходят даже в дома.Как-то у нас в комнате жил один лемминг, мы его подкармливали. Отношениелюдей к ним не как к домашним мышам: для нас, командирован ных, они невредители, а немного экзотичные живые существа.Много бакланов - громадных птиц с размахомкрыльев около метра. Иногда они даже опасны. Так, однажды весной я вышелза пределы поселка в тундру проветриться, и вдруг на меня с криком началпикировать баклан. Он целился клювом прямо в голову, но, не долетая полметра,сворачивал - пугал. Я понял, что где-то вблизиего гнездо, и со всех ног пустился назад. Метров через пятьдесят бакланотстал. Думаю, что если бы я продолжал приближаться к гнезду, то головебы не сдобровать.В проливе было много рыбы, в основном гольцов(позже они исчезли, отпугнула их грязная вода). В полярный день солнышкокрутилось по небу не заходя, и время различали только по часам. Когда выдавалосьсвободное время, все сразу становились рыбаками, и берег пролива был усеянспиннингистами. Гольцы были крупные, до 5-6 килограммов, ловились хорошо.Мы их солили, часть съедали, часть привозили домой: такой деликатес былпрекрасным подарком друзьям.Сам поселок стоял на примечательном месте:в 1911 году здесь находилась стоянка известного полярного исследователяВ. А. Русанова. Изображение этой стоянки есть в упомянутой книге Вороновой,и было забавно, прогуливаясь по берегу, видеть ту же береговую полосу итот же заснеженный красивый пик Седова на противопо ложном берегу пролива.В 60-е годы жили мы не в поселке. Позжетам поставили несколько алюминиевых полярных домиков, и испытатели располагалисьв них по принципу самообслуживания. Ранее же теплоход, который привозилнас из Архангельска, - это были или "Буковина", или "Татария", прекрасныекомфортабельные суда, ходящие в дальние круизы, - оставался у причала поселка,и мы жили на нем. Возвращаясь с работы, мыли у трапа грязнющие сапоги шваброй,макая ее в специально для этого стоящую бочку с водой, и вступали во "дворец":ковры, дорожки, чистота и порядок, очень хорошие каюты для начальства,похуже - для нас и еще хуже - для наших лаборантов, хороший зал столовой(для всех) с белыми скатертями, красивой посудой, официантками и приличнойедой. Можно было помыться в душе.Основная же база полигона располагаласьна берегу Белужьей губы и в просторечии называлась Белужкой. Там был военныйгородок со штабом, с гостиницей и общежитиями, был аэропорт, способныйпринимать большие самолеты. Офицеры-моряки жили семьями, с женами и детьми,поэтому в Белужке было все, что нужно для нормальной жизни. Кроме одного:солнца в полярную ночь. Женщины говорили, что самое тяжелое в тамошнемжитье - круглосуточная темнота длинной полярной ночи и непогода, когдабушует сбивающий с ног ветер, достигающий скорости 50 метров в секунду,и идти можно, только держась за протянутый вдоль улицы трос. Но службаобязывает, поэтому и жили здесь.Теперь вернемся к нашей истории. Но сначала,для понимания дальнейшего, коротко расскажу, как же вообще производятсяиспытательные взрывы в штольнях. Испытательныйвзрыв Штольня представляет собой горизонтальнуювыработку, идущую от подножья горы вглубь; вдоль нее проложена узкоколейка,по которой электровоз тянет вагонетки с отбитой при проходке породой. Высоташтольни такая, что можно спокойно ходить, не сгибаясь. В конце обычно делаетсярасширение, так называемый концевой бокс, в который и закладывается заряд.Толщина горы над зарядом должна быть достаточной для удержания всей энергиивзрыва - от нескольких сотен метров до двух километров. Но ведь если простовзорвать заряд в концевом боксе, то штольня окажется стволом хорошей длиннойпушки, через который выйдут все раскаленные газы и вся колоссальная радиоактивность.Поэтому вдоль штольни ставят несколько бетонных забивок, которые наглухоее запечатывают.Внутри штольни на нужном удалении от зарядаразмещается аппаратура, измеряющая излучения. Электрические сигналы отнее по кабелям передаются на регистраторы, расположенные в фургонах, стоящихна небольшой площадке у устья штольни. Там эти сигналы записываются нафотопленку. Пленки мы, испытатели, снимаем и отвозим в лабораторию, гдеих проявляют. Часть пленок с помощью специальных автоматических устройствпроявляется прямо в фургоне непосредственно после взрыва.Но когда лучше снимать пленки? Оказывается,после того, как взрыв хорошо потряс гору, в ней образуются небольшие трещины,через которые радиоактивные газы в небольшом количестве могут выходитьнаружу. Происходит это через час-два после взрыва. Просочившиеся газы облучаютфургон и портят фотопленки, обесценивая тем самым весь опыт. Чтобы такаянеприятность не произошла, пленки снимают обычно сразу после взрыва и уезжаютот горы задолго до выхода радиоактивности.Итак, 14 октября 1969 года. Все подготовленок взрыву. Я в составе команды, снимающей пленки, стою на командном пунктепримерно в 5-6 километрах от горы. На нас специальные костюмы, выданныевоинской частью."Буковина" с сотрудниками, не принимающимиучастия в последней операции, на всякий случай отходит от причала и стоитпосередине пролива, в 2-3 километрах от берега, а нас на причале ждет самоходнаябаржа. От командного пункта до баржи минут десять пешего хода, и дополнительноготранспорта не требуется.Взрыв. Земля качнулась под ногами, мы садимсяв машины и направляемся к фургонам. Дозиметристы измерили радиоактивныйфон, сказали, что все в порядке, можно работать. Мы вытащили пленки изфотоаппаратов, облегченно вздохнули (обошлось!) и поехали назад. Там сдалипленки сборщикам, которые тут же улетели на вертолете в Белужку в лабораторию,а сами пошли в душ, расположенный в палатке: мыться (таков порядок) и сдаватьказенную одежду.Спешить было некуда. Спецодежду принималматрос, он долго искал в списке фамилию - а список был длинный, - затемпересчитывал одежду, бросал ее в общую кучу и отпускал сдающего. Мы надевалисвою рабочую одежду и выходили на простор ждать эвакуации.И тут руководитель одной из методик А.С. Ганеев обратил внимание на темное облако над горой. Ветер гнал его нанас. Заподозрив, что это радиоактивные газы, вырвавшиеся сверху из горыи смешанные с пылью, Ганеев скомандовал: "Бросай все, быстрей на баржу!".Оставшиеся побросали спецодежду, впопыхах переоделись, забыв носки и прочиенесущественные детали. Все побежали к барже.Облако надвигалось. Запахло серой (в породе,образующей гору, было много пирита - минерала, содержащего серу; он поддействием высокой температуры взрыва разложился, и пары окислов серы смешалисьс облаком). Правда, полной уверенности в том, что облако "вредное", небыло, но, как говорил один из персонажей Стругацких: "Если в нашем домевдруг завоняло серой, мы просто не имеем права пускаться в рассужденияо молекулярных флуктуациях - мы обязаны предположить, что где-то рядомобъявился черт с рогами, и принять соответствующие меры, вплоть до организациипроизводства святой воды в промышленных масштабах". Мы производство святойводы по недостатку времени организовывать не стали, а постарались побыстреепогрузиться на баржу. Все столпились у трапа. Поднимались быстро, но спокойно,никто не лез вперед, отталкивая других, никакой паники, суеты, нервныхвозгласов.На барже кто-то посоветовал спуститьсяв трюм: там меньше облучение - и сгрудиться, защищая друг друга своимителами. Так и сделали. Некоторые, правда, не вынеся духоты, вышли на палубу,на воздух, и получили дополнительную дозу. Несколько дозиметров, которыебыли у нас, зашкалило, и мы в такой драматической ситуации оставались вневедении, сколько рентген получили и выживем ли вообще.Как только все погрузились, баржа медленнодвинулась к кораблю. Облако сопровождало ее, слегка рассеиваясь, дошлодо корабля, но "Буковина" развела пары, вышла из облака, и мы пошли в Архангельск.Начались обсуждения. Анализировались всеобстоятельства происшедшего, в первую очередь - собственное состояние.Самочувствие через несколько часов стало довольно скверным: слабость, головокружение,тяжесть в желудке и полное отсутствие аппетита. Можно было спокойно есть,не испытывая при этом ни желания, ни каких-либо ощущений. По всем данным,мы получили дозу более 50 рентген. Это десять максимально допустимых годовыхдоз для профессионалов, а при обычных условиях (от естественного фона)человек получил бы такое облучение за 500 лет. Поскольку самочувствие стечением времени не ухудшалось, мы решили, что ничего особо страшного непредвидится.Дома нас сразу "укатали" в больницу, потоммногих отправили на обследование в Москву. При этом аккуратно предупредили,чтобы особо не жаловались, иначе могут запретить дальнейшее пребываниена работе с вредными условиями. А куда в таком случае деться? Поэтому ибодрились перед врачами, не сообщая им подробности.В результате спустя много лет, в апреле1995 года, мы получили официальные справки с подписями и печатями о том,что находились в аварийной ситуации, но лучевая болезнь у нас не выявленаи все наши болячки за прошедшие годы (подробно перечисленные у каждого)с радиационным поражением не связаны. Следовательно, никаких льгот намне положено. Только у троих сотрудников нашего института признали лучевуюболезнь. И. ИЗРАИЛЕВ (г. СнежинскЧелябинской обл.). * См. книгу О. Вороновой "Президент НовойЗемли Тыко Вылка". М., 197 Поселок испытателей на Новой Земле.Пик Седова.На территории полигона.Люди ушли, оставив горы мусора. Домойвернулись медведица с медвежатами.