Кандидатбиологических наук Л. СЕМАГО.
(г. Воронеж.)

Плотными стенамивысоченной ольхи закрыта от всехветров неширокая торфяная лощина сжиденьким, но чистым-чистымручейком. Такие урочища иногдасамарами называют, но чаще всегоони безымянными остаются. Ксередине лета здесь выше плечвырастают густейшие заросликипрея, крапивы,посконника и других высокорослыхполуболотных трав. А сочный,пахучий борщевик поднимается почтив два человеческих роста. Послеясной ночи никнут рослые травы отобильной росы, а в жаркий полденьнеподвижно висит над лощинойпряный дух их цветения, на вечернейзаре сверкающей пеленой трепещутнад ними тысячи стрекоз. Сюда посвоей воле и волки не забегают.

Фото И.КОНСТАНТИНОВА.

Все змеи линяютодинаково, выползая из своей кожи,как из чехла. Вернее, сбрасываетсяне сама кожа, а только ее верхнийслой, сросшаяся в единый покровчешуя. Перед линькой змея ищеткакую-нибудь щель потеснее, куда ипрячется. Прячется потому, чтослепнет: на несколько дней, словногустым голубым туманом, застилаетнемигающий змеиный взгляд. Будтосплошные бельма вдруг вырастают наее глазах. И вот тогда незрячая змеятычется мордой, ища место, где можеттолько-только протиснуться сама.Кожа на ее губах лопается,цепляется за края щели, и змеявыползает из нее, как из чехла. И поэтой сухой, вывернутой наизнанку,никому не нужной, хотя и непорванной одежке проще простогоузнать, кто ее снял. На каждойчешуйке всех выползков, мотающихсяна пне, тонкая, продольная насечка,какие бывают у гадюк и ужей. Но кожаголовы расчерчена на симметричныещитки, каких не бывает у гадюк.Старая кочка вроде как дом целогоужиного племени, в котором, словно винкубаторе, рождаются новыепоколения, где линяют и зимуютмолодые змееныши и старые змеи.Охотится племя и в ближних, и вдальних угодьях: на берегахручейка, на маленьком бобровом прудике, а некоторыеуползают к реке и даже к небольшомуполевому болотцу, где промышляютлягушек.

Но трое дюжихкосарей в одно утро превратилинепролазные травяные джунгли впростую лужайку, посреди которой наогромной оплывшей кочке открылсяопутанный повоем и хмелемпень-раскоряка, изъеденный грибами,жуками и муравьями в сыпучую труху.В нем множество дыр и щелей: изодних тянутся тоненькие стебелькижелто-цветного лугового чая, а изнекоторых - сухими, шуршащимилентами свисают змеиные выползки- стараяполупрозрачная змеиная кожа. Всекак один - ужиные. Ни одногогадючьего, хотя место по всемстатьям самое что ни на естьгадючье.

Впрочем, бывает итак, что змея, оказавшись в почтибезнадежном положении, извивается,как в агонии, скручивается,показывая светлое брюхо, широкораскрывает пасть и коченеет в такомположении. Во рту выступает кровь,безжизненно и вяло свисает набокострый раздвоенный язык, как быстекленеют никогда не мигающиеглаза. Имитируя смерть от страха,уж, если озадаченныйпреследователь замешкается внерешительности, может мгновенновоскреснуть и скользнуть подближайшую корягу, пень или куст. Какс другими, не знаю, но с собаками это"самоубийство" ужу удаетсянеплохо.

Осторожны и робкиужи, и добыча у них такая, что ниукусить, ни ударить, ни поцарапатьне может. Это змеи-лягушатницы,которым тоже нечем убить своюжертву: нет у них яда, душить неумеют и, кого поймают, глотают пряможивьем. Ужиные зубки хотя и остры,но настолько малы, что змея некусается даже тогда, когда надозащищать собственную жизнь. У нееесть несколько способов спасенияили защиты. От любой опасности онапросто старается уползти со всейпрытью, на какую способна, невыясняя, насколько велика этаопасность. Не удалось скрыться -сворачивается в узел, делает резкиевыпады, словно грозя ударить илиукусить, шипит. Когда и этот приемне помогает и самого ужа хватают зачто попало, он применяет запах.Отвратительный и резкий, нонестойкий, этот запах, может быть, иотбивает аппетит у четвероногиххищников, но ястреб-змееяд илидругой пернатый ловец змей к своейдобыче не принюхиваются.

Самаяраспространенная небылица об уже илягушке относится как раз к ужинойохоте. Рассказы всех"очевидцев" отличаются один отдругого лишь небольшимиподробностями, которыми они ивыдают себя. А в основном все у всеходинаково: уж, нацелившись налягушку, подползает к ней поближе,но не совсем лицом к лицу, иначинает словно бы дразнить ееязыком, а на самом деле"гипнотизировать", парализуялягушачью волю.

Лягушачья кожаядовита: слизь крупных озерныхлягушек может обжечь даженеповрежденную кожу ладони. Но,видимо, для "профессиональныхлягушатников" - зверей, птиц измей вкус добычи не имеет значения.

Двухдневныйужонок, еще не знавший вольнойжизни и не видевший свободногомира, а стало быть, и первобытноголодный, словно бы не видел, лежа вмаленьком террариуме, посаженнуютуда же разную сухопутную живность- слизней, дождевых червей, гусениц,бабочек, улиточек, тараканов иуховерток. Но он мгновеннооживился, увидев перед собойлягушонка, своего ровесника,который еще несколько дней назадбыл головастиком. В маленькомзамкнутом пространстве у лягушонкане было никаких шансов на спасениебегством. И, хотя он замер внеподвижной лягушачьей позе, егофигурка словно бы включила в мозгуужонка сигнал: "Хватай!".

Если бы все былотак, то можно только представить,чем бы окончилась для ужей такаялегкая жизнь и к чему привело былягушачье слабоволие. На самом жеделе все обстоит совсем иначе.Никто из ужей не обладает никакоймагической силой, и даже средилягушат нет простачков-фаталистов,потому что уже в икринке заложенобраз смертельного врага. Точно также и в ужином яйцеуже сидит четкий облик того, когобудет искать и ловить ужачок. Ипервая встреча обоих - бесхвостогочетверонога и змееныша - может бытьпрекрасным пояснением к такомупонятию, как генетическая, илинаследственная память.

Весеннюю охотуужей на других лягушек,остромордых, я видел лишь однажды.На маленьком полевом лимане,залитом снеговой водой,заканчивалось лягушачьеикрометание, и посиневшие самцывыходили из воды. Но чтобы ихраскисшие тела приобрели прежнийцвет и нормальную спортивную форму, приходилось некотороевремя отсиживаться на берегу подпрошлогодней травяной ветошью.Каким-то неведомым образом об этомсобытии узнали жившие в соседнемлесочке ужи. Ни прошлогодних ужат,ни ужачков-подростков тут не было,не по ним была добыча. И по берегу,не заползая в воду, проворносновали только взрослые, почтиметровой длины змеи.

А в том, что и видодной только змеиной мордывызывает в лягушке такой сигнал,довелось убедиться во времябольших ужиных охот, особенно вконце лета, когда в них принимаютучастие и взрослые змеи, измееныши-первогодки. Во второйполовине августа, когда с каждымднем природой все более овладеваетсостояние покоя иумиротворенности, на маленькихозерах и бобровых прудах вУсманском бору происходят совсемне мирные события, хотя на первыйвзгляд на воде и у воды сплошнаяидиллия и гармония: сверкают насолнце стрекозиные крылья, греютсяна кочках и притопленных стволахчерепахи, а на пожелтевших плавучихлистьях кувшинок и кубышек нежатсясотни озерных лягушек - открошечных лягушат до тяжелыхздоровенных лягв. А между этимиблинами-листьями, то подныривая подних, то переползая поверху, снуютужи. Похоже, что они довольноблизоруки и безошибочно распознаютдобычу с расстояния не более метра.Заметив лягушку, ужприостанавливается, словно легаваясобака, а тонкий язычок и впрямь таки мелькает у кончика морды. Лягушкане шевелится. У змеи тоже выдержкихватает: она медленно-медленно,словно крадучись, хотя вся на виду,тянется к лягушке. Но у той глазаразличают даже очень медленныедвижения, от них в мозгу включаетсятот самый сигнал: "Спасайся!", иона в длинном прыжке скрывается подводой. Уж делает рывок в пустой следи... плывет искать удачи дальше. Аона ему может и не улыбнуться. Тогда приходится,ныряя в мутноватой воде, ловитьпоздних головастиков серой жабы.Надо спешить, потому что уже в любойдень может похолодать, и лягушкилягут на дно. А голодным змеям дажев теплые зимы трудно дотянуть довесны.

Прежде человекникогда не переносил своейнеприязни к гадюке на робкого исмирного лягушатника - ужа, и тот сбольшой выгодой для своего родаиспользовал доброе отношение, чащевстречаясь у жилья, нежели вдали отнего. Тут всегда было немало мест,куда змеи могли откладывать яйца. Свесны росли возле хлевов на лесныхкордонах навозные кучи, к которым всередине лета сползались ужихи. Какв теплом парничке, развивались змеиныезародыши. Отсюда буквально сотнямирасползались в конце лета изящныеужачата. Сюда и лисы, от которых вдругих местах гибнет немало ужиныхяиц, не наведывались. Да и зимоватьужи частенько пробирались вподполья тех же кордонов, гдевыживали даже в малоснежныеморозные зимы, когда во множествевымерзали их "дикие" сородичи.Теперь же люди, особенно дети (отнезнания? от жестокости?), нередкопрямо затаптывают безобидныхзмеек, и встречи с ужом близ жильястали редки...

Они не пропускалини одной подозрительной щели. Этоне было охотой на глаз, это былпоиск: змеи искали добычу в ееубежищах, не видя ее саму. В этихубежищах не было запасных выходов,и лягушки сидели в них головой кводе. И каждая, увидев перед собойужиную морду, пулей выскакиваланаружу, устремляясь к спасительнойводе. Какой уж тут гипноз! Змеякидалась во всю прыть вслед, ноуспеха не имела. Посуху она догналабы жертву не на первом, так навтором десятке метров, но даже длясухопутных лягушек вода - роднаястихия.