[Параметры] [Интерфейс] [Работа с письмами] [Ошибки]
(01) (02) (03) (04) (05) (06) (07) (08) (09) (10) (11) (12) (13) (14) (15) (16) (17) (18) (19) (20) (21) (22) (23) (24) (25) (26) (27) (28) (29) (30) (31) (32) (33) (34) (35) (36) (37) (38) (39) (40) (41) (42) (43) (44) (45) (46) (47) (48) (49) (50) (51) (52) (53) (54) (55) (56) (57) (58) (59) (60) (61) (62) (63) (64) (65) (66) (67) (68) (69) (70) (71) (72) (73) (74) (75) (76) (77) (78) (79) (80) (81) (82) (83) (84) (85) (86) (87) (88) (89) (90) (91) (92) (93) (94)

Фото И. Константинова. Воробей - бойкая, жизнерадостная, находчиваяи общительная птица. Без него городской пейзаж как бы подернут налетомунылости. В заполярном Тикси меня больше поразило не полуночное солнце,не ледяные стены обрывов в середине лета, не полярные маки, а полное отсутствиена улицах воробьев. Город, а воробьев нет!Двенадцать лет назад в № 3 журнала за 1986год был напечатан мой очерк о домовом воробье. За эти годы накопились новыенаблюдения, сформировались новые выводы, которыми хочется поделиться считателем. Каков же он - наш сосед воробей?Он всегда и везде на виду, но ни многовековоесоседство, ни специальное изучение не дали до сих пор полного представленияо его семейном и общественном укладе. Он совершенно не переносит пристальногок себе внимания. Соседствуем давно, а что знаем об этой птице? Известно,что за сезон самка откладывает втрое и даже вчетверо больше яиц, чем требуетсядля продолжения рода при спокойной жизни. Действительно, жизнь в городерядом с человеком полна непредсказуемых поворотов, опасностей. Противостоятьлюбым неожиданностям, возможно, воробью помогает строгий семейный уклад.Да-да, не улыбайтесь.Родительское поведение воробья заслуживаетпризнания и похвалы. Такого семьянина и отца надо еще поискать в птичьеммире. Не могу точно вспомнить, кому принадлежит мысль, что, создавая семьюв современном виде, человек немало полезного из семейного и родительскогоповедения позаимствовал у птиц, в томчисле у ближайшего соседа - воробья. Внешние проявления супружеской привязанностии верности у домового воробья еще сдержаннее и незаметнее, чем у воробьяполевого. Даже осенняя помолвка, когда все воробьиное племя живет стаями,происходит незаметно, как говорится,без свидетелей, гостей, танцев и пения.Но что же тогда представляет собой шумное,чуть ли не круглогодичное с небольшими перерывами уличное токование взрослыхсамцов? У всех местных перелетных и оседлых птиц токование ограничено всроках и во времени, у воробья же оно начинается в первую после зимнегосолнцеворота оттепель, нарастая к весне; затухает, когда самки садятсяна яйца; разгорается с новой силой после вылета птенцов. Но тут воробьихиснова становятся наседками, хотя уже не так синхронно, как в первый раз,и присмиревшие самцы ведут себя тише. А когда в июле начинается линька,меняется наряд, успокаиваются все: не до этого. В новом же платье самцамиснова овладевает прямо-таки весеннее возбуждение, не угасающее до глухогопредзимья.Воробьиное токование без всяких натяжекможно назвать ухаживанием, потому что оно всегда происходит только вокругсамки. Если дело вершится один на один, то все выглядит благопристойно.Воробей, увидев одинокую воробьиху на земле, на дереве, на крыше, решительноподлетает к ней и, словно мгновенно оробев, вскинув голову, приспустивкрылья и вздернув хвост, начинает с громким чимканьем скакать вокруг: вот,мол, я каков! Однако есть какая-то грань, переступать которую нельзя: можнополучить трепку, причем нешуточную.Однажды я видел, как в спешке воробей опрометчиво прыгнул на ветку, накоторой сидела самка, и она тут же вцепилась в него с такой яростью, чтооба упали с шестиметровой высоты. Он - на спину. И она трепала его, лежачего,словно зарвавшегося волокиту. Вырвавшись, но не остыв, он продолжил ухаживание,но уже на почтительном расстоянии, однако вместо согласия встретил новыеугрозы с ее стороны. Воробьиха почему-то никогда не проявляет благорасположения.Внешность ухажера не имеет никакого значения.Он может быть чист, как солнечный зайчик, или черен от печной сажи, в засаленномот объедков пере, может броситься к приглянувшейся самке прямо из дорожнойлужи: результат будет одинаковый.Частенько к одной воробьихе разом подскакивают,нисколько не обращая внимания друг на друга, двое, и, выпятив грудь, скачут,едва не цепляя ее полураспущенными крыльями. Один наседает спереди, другой- с хвоста. От двух отбиться труднее, и самка, негромко и угрожающе покрякивая,крутится на месте. Самцы поочередно дергают ее за хвост, пока она не хватаетодного из них за чуб. Тому, наверное, больно, и он, вывернувшись, улетаетпрочь. Улетает и она, но второй летит следом, держась за ее хвост. Однаконе помогает и такой способ снискать хотя бы намек на благосклонность.Ну, а когда втроем, впятером, целым десяткомгорластые самцы набрасываются на одну самку, от учтивости и почтительнойгалантности не остается и следа: разыгрывается безобразная сцена с криком,щипками, дерганьем за перья. Люди принимают этот птичий обряд за уличнуюдраку. (Здесь к месту будет сказать, что дерутся воробьи обычно один наодин или, редко, пара на пару и молчком, а у соседей никогда не возникаетинтереса ни к самой драке, ни к ее исходу: не наше, мол, дело.) При видеэтой сцены непосвященному приходит в голову, что-де взбешенная каким-топоступком, несовместимым с птичьей моралью, воробьиная община устроиланесчастной воробьихе показательную взбучку. Но крики и щипки вместо смиренияи покорности вызывают у воробьихи такую ярость, что через пять-шесть секундвся эта куча-мала разлетается кто куда.Как-то я наблюдал такую сцену. Двух смирныхсоседок окружили четверо черноклювых самцов. Одна из самок сразу улетела,увлекая за собой кого-то из них, но тут же вернулась обратно - одна - ивстала плечом к плечу с соседкой. Трое оставшихся оказались упорными, идесятикрылый живой комок чуть ли не целую минуту метался под ногами прохожих,под стоящими у обочины автомобилями.Смысл массового уличного "сватовства" постепенновыяснился после многолетних учетов домовых воробьев в городах и селах Русскойравнины, в Польше и Болгарии. В конце зимы, когда все воробьи уже взрослые,когда все они на виду, когда в жизни этих птиц наступает облегчение (разлетаютсяпо лесам перепелятники и совы, бравшиес воробушков дань свежатинкой, отступают морозы, появляется свободное отпоисков корма время), подсчитывались раздельно самцы и самки. Набралосьнесколько тысяч. И везде самцов было значительно больше. В среднем оказалось,что на сто воробьих к началу сезона размножения приходится сто пятьдесятворобьев. Но воробей - однолюб, птицы в паре верны друг другу годами, ипредположение, что самцы во время насиживания ищут, подобно мухоловкам-пеструшкам,вторую подругу жизни, отпадает само собой. И у кого с осени не сложиласьсемья или за зиму погибла самка, тот обречен следующий сезон провести холостяком,и он будет использовать каждую возможность склонить к совместной жизниодинокую самку. Бывает, повезет - холостяку встретится овдовевшаяптица. Тогда после нескольких прыжков короткого танца он улетает к томуместу, которое приглядел для гнезда или даже успел его построить, а воробьихалетит следом... А не повезет - так ступай на токовище.Осенью второго года, когда молодые самкинового поколения станут самостоятельны ми птицами, старые холостяки (воробьяна втором году жизни вполне допустимо называть стариком) своего уже неупустят. Но многие ровесники этих самок, воробьи-первогодки, окажутся вположении своих "дядек" и будут пытаться, как и те, завлечь ту воробьиху,которая покажется им свободной. Внешне-то холостая самка ничем не отличаетсяот семейной, но замужняя своим поведением сразу дает понять, какое оназанимает положение. Поэтому так скоротечно это "сватовство": весь запалсгорает быстрее спички.Впрочем, неудача воробья из колеи не выбивает,и времени попусту он старается не терять. Он и в одиночку может сложитьгнездо по всем родовым правилам, еще не обзаведясь семьей. Еще не весьснег стаял, еще с земли подобрать нечего, а он уже теребит мочало на сухойветке, подбирает перья на месте голубиной драки, мятый билетик на трамвайнойостановке. Строит основательно, не абы как, и в минуты коротких перерывовгромко выкрикивает свое приглашение - "чим-чим-чили". Это вся его весенняяпесня. Семейная пара работает совместно, а летом, готовясь ко второму илик третьему выводку, самка нередко обходится без помощи самца. В готовомгнезде она хозяйка. Когда ей во время насиживания приходится отлучитьсяиз гнезда, он как страж остается у входа.Смел и бесстрашен воробей при защите дома.Он может дать такой отпор сильному и опасному захватчику чужих гнезд иубийце - стрижу, что тот трусливо удирет от разъяренного хозяина. Смелоотбивается от скворца, бывает жестоко бит, но не покоряется крупному исильному агрессору. Отчаянные драки между самими воробьями не так часты,как у птиц, защищающих гнездовую территорию, и причины их понятны толькосамим драчунам, но, кажется, ревность, если и служит поводом для стычки,стоит далеко не на первом месте. Воробей как-то без интереса смотрит наухаживание холостяков за его самкой, будучи уверен в ее неприступностии верности. Но когда ухажеров становится не два и не три, он бросаетсяна помощь, оттаскивая за перья самых настырных, но не превращаетэту помощь в драку. Не замечено настоящихдрак и из-за корма, тут дело не идет дальше пустяковых угроз. Если кусокворобью по силам, то он, схватив его, улетает, и за ним никто не гонится,как у ворон. Никто не попытается отобрать добычу у соседа, если онпросто держит ее в клюве: это его собственность.Но если уронит, бросятся все. А если корма очень много, то воробей не поспешитнаклеваться проса или пшена в одиночку - сначала слетает за своими.Воробьиная жизнь богата большими и маленькимисобытиями, которых мы не замечаем, о которых не догадываемся. Например,"дядьки", которые весной могут быть соперниками молодых самцов, летом опекаютстайки молодняка. Они не наказывают никого за непослушание, они учат всехи терпеливо доводят до мгновенного исполнения команды "Тревога!" и "Отбой!".Именно в этом возрасте, пока молодые еще в детском платье, воспитываетсявеликая воробьиная осторожность. Можно приручить того воробья, которыйвылупился на ладони, но слеток, прошедший короткую воробьиную школу, таки останется до конца дней своих диким. Это не чижик. Воробьи не знают,что такое смерть сородича, и безразличны к мертвому воробью. Гибель одногоили нескольких на глазах у всех тоже ничему не учит. Это не вороны.В своем городе мне не раз приходилось отвечатьна один и тот же вопрос: "Почему воробушков стало так мало, не радиацияли подкосила их род?" Нет, не радиация. Воробьев в городе действительнопоубавилось, но потому, что горожане сами перестали кормить их с прежнейщедростью. Вспомните, например, как возле ларьков и лотков толпились всклокоченныеи засаленные, но сытые воробьи, беззлобно ссорясь друг с другом и с голубямииз-за объедков пирожков и чебуреков. Теперь осталось живиться на свалкахда помойках...Воробьи с огромной для себя выгодой воспользовалисьвсенародным покровительством беспородным голубям после московского фестиваляпятьдесят седьмого года. Десятки тысяч их нахлебничали всюду, где кормилиголубей. Вечерами, никуда не улетая на ночь, они своим чириканьем заглушалигрохот старых трамваев. Утром асфальтпод местом ночевки был словно пол под насестом в курятнике. Но вскоре любовьк жадному и неопрятному "символу мира" стала остывать, и вместо мешковзерна голубям стали сыпать горсточки. И тут домоседы-воробьи оказалисьв проигрыше. Потом стало еще хуже. Но хотя прежних стай мы уже не видим,не угасает шумливое племя, и летом многим из нас по-прежнему не дает досмотретьпредрассветные сны бодрое чимканье под окнами.


Кандидат биологических наук Л.СЕМАГО (г. Воронеж).



(01) (02) (03) (04) (05) (06) (07) (08) (09) (10) (11) (12) (13) (14) (15) (16) (17) (18) (19) (20) (21) (22) (23) (24) (25) (26) (27) (28) (29) (30) (31) (32) (33) (34) (35) (36) (37) (38) (39) (40) (41) (42) (43) (44) (45) (46) (47) (48) (49) (50) (51) (52) (53) (54) (55) (56) (57) (58) (59) (60) (61) (62) (63) (64) (65) (66) (67) (68) (69) (70) (71) (72) (73) (74) (75) (76) (77) (78) (79) (80) (81) (82) (83) (84) (85) (86) (87) (88) (89) (90) (91) (92) (93) (94)